Костёр 1991-05, страница 26

г

ками, из которых вытекали молоко и подсолнечное масло. Не смешиваясь, они ручейками разбегались по асфальту, бело-желтым облаком затягивая мои звезды.

— В милицию таких сдавать надо, в колонию сажать! — монотонно продолжала выговаривать башневидная тетка.

— А что, и сдам. В детскую комнату. Она как раз около моего дома,— неожиданно кончив кричать и вполне человеческим голосом пообещала державшая меня тетка. Она была ниже первой, но зато гораздо шире. Лицо ее из свекольного и складчатого он крика стало обычным: бледным, брезгливым и одутловатым.

— И сдайте, и сдайте, что на него любоваться!

— Сдам. Воспитывать таких бесполезно, но за кефир и масло пусть его родители мне заплотют. Ишь, шпану вырастили!

Комната покрашена тусклой серо-зеленой краской. От одного вида этих стен на душе становится пусто и тоскливо.

Я сижу за широким барьером, который отделяет меня от остальной комнаты и от всего мира порядочных людей. Слушаю, как приведшая меня тетка рассказывает о моих злодеяниях, но человеком непорядочным себя не чувствую.

Выслушав тетку, молодая бесцветная женщина в форме лейтенанта милиции спрашивает:

— Ну, что скажешь в свое оправдание? Так все было?

Я киваю. Оправдываться и объяснять, как все было на самом деле, мне не хочется. В основном тетка права — я виноват — не сама же она бросила на асфальт сетку с бутылками.

— Ясно,— говорит лейтенант и слегка улыбается.— Придется вызывать родителей.

• ч