Костёр 1991-11, страница 8

— Вы приплыли из Тетиароа? — спросил я, обнимая ее за талию.

— Нет, я была с дядей в Раиатеа. Мы плыли два дня и две ночи.

— А кто твой дядя?

— Ты не знаешь? — удивленно и недоверчиво спросила девушка.

— Нет.

— А говоришь на нашем языке, словно один из нас! Странные вы люди — англичане. Мой дядя — Веиатуа, большой вождь из₄Таиарапу.

— Я часто слышал о нем.

— А ты — вождь у себя в стране?

— Да, но очень небольшой.

— Я это знала! Знала, как только увидела тебя! Ити-Ити не выбрал бы себе в тайо простолюдина.

Мы снова замолчали.

— Теани! — позвал я.

Она подняла голову, и я крепко поцеловал ее в губы. Обратно к бухточке мы возвращались

взявшись за руки; сзади шла служанка с округлившимися от удивления глазами.

На следующее утро люди Веиатуа отнесли в каноэ мои пожитки, и мы отправились в путь. В Таутира, где жил вождь, мы прибыли в середине этого же дня. Нас встретили члены его семейства, жрец храма, вознесший божествам благодарственную молитву за то, что они охраняли Веиатуа от опасностей моря, а также толпа подданных, любивших вождя за справедливость и доброту.

Ити-Ити с дочерью прибыли на следующий день, а еще через день мы с Теани, пройдя через многочисленные церемонии бракосочетания, стали мужем и женой. Веиатуа подарил нам прекрасный дом на берегу, стоявший неподалеку от его собственного. Он недавно был построен для какого-то вождя низшего ранга, но тот с радостью покинул дом, узнав, что Веиатуа хочет поселить в нем своего зятя.

Настал 1791 год. У Байэма и Теани уже родилась дочь. Они жили безмятежно и счастливо, когда вдруг однажды к Таити подошел корабль. Это оказался английский фрегат «Пандора», посланный для ареста взбунтовавшейся команды «Баунти». Дело было в том, что капитан Блай, с огромным

трудом вместе со своими спутниками добравшись до Англии, обвинил в мятеже решительно всех, оставшихся на Таити. Байэм и его друзья были схвачены и доставлены на борт «Пандоры», где не избежали жестокостей со стороны капитана Эдвардса и лейтенанта Паркина. Более человечным оказался

судовой врач Гамильтон, который старался хоть как-то смягчить их положение. Туземцы сделали неудачную попытку спасти пленников, после чего арестованных посадили в большую клетку, установленную прямо на палубе, и «Пандора» взяла курс на Англию.

Эдварде появлялся у нас редко. Раза три или четыре он устраивал официальную проверку, заключавшуюся в том, что он спускался в арестантскую по трапу, окидывал нас всех своим холодным взглядом и удалялся. Мы были целиком во власти Паркина, который лез вон из кожи, чтобы сделать наше существование невыносимым. Но когда мы подошли к проливу Индевор, он перестал посещать нас, переложив эту обязанность на профоса. Лейтенанту, так же как и капитану, пришлось почти все время посвящать управлению кораблем. Дело было в том, что мы подошли к Большому Барьерному рифу, изобилующему мелями, как никакое другое место в океане. Плыть стало невероятно трудно; целыми днями мы слышали выкрики лотовых, сообщавших глубину под килем.

День 28 августа выдался особенно тяжелым: шквалы с дождем чередовались с минутами мертвого штиля. Выглянув на рассвете в глазок, я увидел, что мы находимся в лабиринте рифов и мелей. На поиски прохода отправилась шлюпка под командованием лейтенанта Корнера. Из того, что делалось снаружи, нам почти ничего не было видно, однако по доносившимся командам мы поняли, что корабль попал в тяжелый^ переплет.

Так продолжалось весь день, и к вечеру стало очевидно, что наше положение отнюдь не улучшилось. Шлюпка все еще находилась впереди по курсу; с борта ей просигналили возвращаться. Быстро темнело. На корабле зажгли огни и стали стрелять из мушкетов, чтобы показать наше местоположение тем, кто был в шлюпке. Наконец послышались ответные выстрелы: шлюпка возвращалась. Все это время лотовые непрерывно про

меряли глубину; сначала она составляла целых сто двадцать саженей, но потом стала быстро уменьшаться: пятьдесят саженей, сорок, тридцать шесть, двадцать две. Как только прозвучала последняя цифра, капитан дал команду лечь на другой галс, но матросы, вероятно, не успели выполнить команду: послышался сильный удар и все обитатели арестантской кубарем подкатились по палубе.

Не успели мы прийти в себя, как послышался еще один удар, да такой сильный, что мы испугались, как бы не сломались мачты. Тьма стояла кромешная; в довершение всего налетел очередной шквал. В реве ветра голоса матросов были едва слышны. Капитан попытался стащить «Пандору» с мели при помощи парусов, а когда затея эта не увенчалась успехом, паруса свернули и с борта спустили шлюпку, чтобы завезти якорь. Шквал прошел так же неожиданно, как и налетел, и мы снова отчетливо услыхали мушкетные выстрелы с приближающегося катера.

Сила только что перенесенных ударов не оставляла сомнения в том, что корабль получил серьезные повреждения. Послышался голос Эдвардса:

— Как внизу, мистер Роберте?

— Вода быстро прибывает, сэр. Уже почти три фута,— прозвучал ответ.

Тотчас же заработали помпы. Вдруг люк на крыше отворился, и появился профос с фонарем. Он быстро снял кандалы с Коулмана, Нормана и Макинтоша и велел им помочь палубной команде. Мы стали просить его расковать нас всех, но он не обратил на наши мольбы никакого внимания и ушел, не забыв запереть решетку на люке.

Некоторые из пленников принялись бесноваться

б