Костёр 1991-11, страница 9

и изрыгать проклятия, словно сумасшедшие, тщетно пытаясь при этом порвать свои оковы, но вскоре у маленького окошка появился Эдварде и резко приказал всем замолчать.

— Ради бога, сэр, освободите нас! — закричал Маспратт.— Дайте нам возможность спастись!

— Молчать! — ответил Эдварде и обратился к стоявшему рядом профосу: — Мистер Джексон, вы отвечаете за пленников головой. Ни один не может быть освобожден без моего приказания.

— Позвольте нам помочь у помп, сэр! — взмолился Моррисон.

— Молчать, негодяи! — прикрикнул еще раз Эдварде и ушел.

Поняв, что мольбы бесполезны, пленники успокоились и впали в безнадежную апатию. Через час опять налетел шквал, и снова волны яростно ударили корабль о камни. Насколько мы могли судить, ветер и волны тащили «Пандору» через риф. Наконец корабль замер, и мы услышали голос лейтенанта Корнера:

— Под днищем чисто, сэр!

Было часов десять. Второй шквал прошел и отдаваемые команды стали нам ясно слышны. Пушки были сброшены за борт, все свободные матросы принялись заводить под днище марсель в качестве пластыря. Однако вода прибывала так быстро, что от этой затеи пришлось отказаться, и все за исключением нас и наших стражей принялись выкачивать и вычерпывать воду.

Поведение Эдвардса по отношению к нам нельзя ни объяснить, ни извинить. Даже при всем желании мы никуда не смогли бы убежать, и все же он удвоил стражу и запретил нас расковывать. По счастью, размеров опасности мы тогда еще не представляли.

Как только начало светать, все поняли, что конец «Пандоры» — дело даже не часов, а минут. Корма фрегата так высоко вздымалась над водой, что на палубе было трудно удержаться на ногах. Офицеры спешно стаскивали в шлюпки провизию. В носовой части вода уже почти достигала пушечных портов. По крыше нашей тюрьмы стучали ноги матросов, спешивших на корму к шлюпкам. Мы кричали, стараясь привлечь чье-нибудь внимание, некоторые начали в отчаянии звенеть кандалами. Какие приказы были отданы на наш счет, я не знаю, но наши призывы наконец услышали. Помощник оружейника Джозеф Ходжес спустился и освободил от кандалов Бирна, Маспратта и Скиннера, однако Скиннер, желая выбраться побыстрее, забыл в суматохе снять ножные оковы. После этого люк снова закрыли — сделано это было, по-видимому, по приказу лейтенанта Паркина, который несколько секунд назад заглядывал в люк.

Ходжес не заметил, что арестантскую снова заперли, и продолжал поспешно снимать с нас кандалы. Вдруг фрегат резко накренился. Люди начали прыгать с кормы в воду, так как шлюпки с первым движением корабля отвалили. Мы кричали изо всех сил: вода уже стала захлестывать арестантскую. Не утонули мы лишь благодаря помощнику боцмана Джону Моултеру, который взобрался на крышу, чтобы прыгнуть в море,

но, услыхав наши вопли, ответил, что спасет нас или утонет вместе с нами. Открыв люк, он крикнул, чтобы мы поторапливались, и нырнул.

В спешке и панике помощник оружейника забыл снять ручные кандалы у Беркитта и Хиллбрандта. Помогая друг другу, мы вылезли на крышу — и вовремя: вода доходила уже до грот-мачты, которая медленно погружалась в пучину. Я нырнул и поплыл изо всех сил, чтобы меня не засосало вместе с тонущим кораблем. Плавать умели далеко не все матросы, ужасные крики тонущих мое перо описать бессильно. На воде плавали крышки люков, обломки дерева, клетки для птицы и тому подобное, и некоторым матросам удалось в них вцепиться, однако многие почти сразу пошли на дно. Я подплыл к крышке люка и увидел, что в другой ее конец вцепился Маспратт. Плавать он не умел, но сказал, что некоторое время еще продержится. Я схватился за какую-то доску и поплыл по направлению к одной из шлюпок. Добирался я до нее около часа. Шлюпка была забита людьми, из пленников в ней находились Эл-лисон и Берн. Мы взяли¹ курс на небольшую песчаную отмель, видневшуюся милях в трех от места, где затонул фрегат.

Вода у отмели, окруженной коралловым рифом, была спокойна, поэтому высадиться нам удалось без труда. Как только матросы выгрузили из шлюпки провизию, Эллисон, Берн и я сели на весла, Боулинг, помощник штурмана — на румпель, и мы отправились к месту катастрофы. Сделав большой круг, мы подобрали еще двенадцать человек и среди них Беркитта, который скованными руками сумел вцепиться в какую-то доску.

На отмель мы возвратились лишь к полудню, остальные шлюпки уже были там. Отмель имела шагов тридцать в длину и двадцать в ширину. На ней не росло ничего — ни пятнышка зелени, на котором мог бы остановиться взгляд. Капитан Эдварде устроил перекличку; оказалось, что утонули тридцать три члена экипажа и четверо пленников — Стюарт, Самнер, Хиллбрандт и Скиннер.

Моррисон рассказал мне, что видел, как утонул Стюарт: его ударило тяжелой доской по голове, и он камнем пошел на дно. Печаль охватила меня — лучше друга у меня не было никогда.

Капитан Эдварде приказал сделать из шлюпочных парусов навесы — один для офицеров, другой для матросов. Нас, пленников, услали на дальний конец отмели; днем нас не караулили, однако ночью выставляли двух часовых, словно мы способны были напасть на экипаж корабля, превосходящий нас по численности почти в десять раз. Обращаться к кому-либо, кроме как друг к другу, нам тоже запретили. За пять месяцев пребывания в арестантской загар наш поблек, и теперь мы были не смуглее какого-нибудь лондонского клерка. Так как одежды у нас не было, тела наши вскоре покрылись страшными солнечными ожогами. Мы просили, чтобы нам разрешили устроить навес из еще одного паруса, однако бесчеловечный Эдварде отказал нам даже в этом. Нам оставалось лишь зарываться по горло во влажный песок у берега.

Но более всего нас мучила жажда. Почти все

7