Пионер 1955-03, страница 64

узнать настоящую правду о жизни. Ну, кое-что попалось кому-то на глаза; становой, исправник всполошились, из себя выходят, ездят по пятам за Иваном Николаевичем, расспрашивают крестьян. А в это время литература другим путём течёт.

Клавдичка улыбнулась гостю и покачала головой, как будто говоря: «Знаю, всё

— Ну, вы же знаете нашу работу,— ответил на незаданный вопрос Сергей Касьянович,— И однажды нагрянули... Ничего не нашли, успокойтесь. Но Ивана Николаевича оттуда переводят.

— Куда?

— Ещё неизвестно. Вот приедете к нам — и узнаете. Ведь, я думаю, вы скоро к нам вернётесь? Может быть, вместе и поедем?

Клавдичка посидела молча, потом достала новую папиросу, закурила и сказала твёрдо:

— Куда бы его ни перевели, я поеду туда, где будет брат.

помоги мне накрыть на стол.

И нехотя я пошла за ней, оставляя Клав-дичку в каком-то неизвестном мне волнении.

Сергей Касьянович много раз приходил к нам; он умел очень хорошо рассказывать о том, что видел, и о книгах, которые читал. От него первого я услышала о Робинзоне Крузо: Сергей Касьянович говорил о нём, как о хорошо известном ему человеке, и, помню, я была очень удивлена, когда оказалось, что и отец и мама тоже прекрасно знают Робинзона, хотя он никогда не бывал ни в Саратове, ни в Москве. Вероятно, это было первое моё представление о том, какое широкое знакомство может быть у героя книги. Мне и в голову не приходило, что Робинзона выдумал его автор.

Вместе с Клавдичкой Сергей Касьянович ездил к лёлиному дяде, они видели Лёлю, даже хотели привезти её к нам, но у меня болело горло, и её не пустили. Клавдичка всё время была такая весёлая, и я догады-

— Ты красивая, Клавдичка! — говорила я ей убеждённо. — 'Гебе надо сшить розовое

Она, чуть прихрамывая, шла ко мне, смеясь, и говорила:

— Где ты видела хромую красавицу?

— Ты лучше всех! — отвечала я ей.

Однажды мама сказала при мне:

— Ваня всё равно узнает, что есть чело-58

век, которого ты любишь... Зачем же отказываться от личной жизни?

— Я и не отказываюсь: моя личная жизнь будет полна и около брата.

— Нет,—сказала мама,—это совсем, совсем не то.

Мне не раз приходилось слышать о свадьбах, но я всегда думала, что женятся только люди молодые, а уж никак не такие взрослые, как Сергей Касьянович и Клавдичка. Но когда я видела их рядом, Клавдичка казалась мне молодой, и никакие оспинки не мешали ей быть красивой.

Правда, непонятное заключалось в том, что у Сергея Касьяновича были две девочки, а если были девочки, то куда же девалась их мать? Но как-то из разговора мамы с отцом я узнала, что с женой Сергей Касьянович «давно расстался» и «лучшей матери детям, чем Клавдичка, ему не найти». Но как же так? Дядя Ваня обещал Лёле, что «никогда другая мама не войдёт в их дом», а Сергей Касьянович как раз хочет, чтобы Клавдичка вошла в их дом и была той самой «другой мамой» его дочери и племяннице? Одно ли это п то же, когда люди «теряют» жену или «расстаются» с ней? И теряют ли они в обоих случаях «самое дорогое» для них, как сказал Сергей Касьянович про дядю Ваню? Эти мысли возникли в моей голове, но я была не в состоянии разобраться в них и больше всего желала, чтобы Клавдичка не уезжала от нас. Но чувствовала, что самой Клавдичке хочется и надо уехать.

И на самом деле пришло время расставаться с Клавдичкой. Теперь мы знали, куда она едет: в марте пришло письмо от дяди Вани, что его перевели в Воронежскую губернию. Перед своим отъездом она взяла меня с собой провожать Сергея Касьяновича в Саратов. Несмотря на то, что мы с Клавдичкой его провожали, он сказал: «Я всё равно не расстаюсь с вами». И Клавдичка в ответ кивнула ему.

А скоро мы стояли с мамой на платформе Казанского вокзала, держа с обеих сторон руки Клавдички. Высоко над нами поднимался особенный сетчатый свод с вставлен-

где стёкла бы.ли разбиты, и сквозь них виднелось далёкое, пронзительно-ясное голубое небо. Почему-то казалось, что отсюда, из-под этого высокого свода, начинаются только далёкие путешествия и Клавдичка

Тихо, задним ходом, рядом с нашей платформой подвигались вагоны, и вот пустой ещё поезд остановился перед нами.