Пионер 1955-10, страница 66

нов, перестал ухать паровой молот. На канаве толпились рабочие. Многие цехи остановились, и в наступившей тишине, казалось, еще громче звучал стук молотков «глуха-

«Глухарями» их называли потому, что от своей тяжёлой работы в непрерывном. грохоте клепальных молотков, удесятерённом гулким эхом внутри котла, они глохли. Это были самые отсталые рабочие. Они держались особняком от остальных. .:гг-. Товарищи, в котельную! — крикнул я.

Котельщики встретили нас насторожённо, не выпуская из рук клещей, кувалд и тяжё-

— На канаву! На канаву! — призывали мы,— Выходи на канаву-у!

Через несколько минут котельщики тоже бросили работу.

В- мастерских воцарилась тишина.

Народ всё прибывал. Можно было начинать митинг. Я вскочил на площадку паровоза, стоявшего в крайнем «стойле».

— Товарищи! Ещё совсем недавно по нашей дороге шли на Дальний Восток тысячи

лошадей». Это царь гнал народ на войну с Японией. Теперь мы видим, как в тех же вагонах везут обратно сотни тысяч солдат — безруких, безногих, искалеченных на всю жизнь. Конец войне, конец нашей нищете и бесправию положим всеобщей забастовкой. Мы, рабочие, сложим руки, и замрёт жизнь России. От имени Российской социал-демократической рабочей партии и от железнодорожного союза призываю вас к всеобщей забастовке. Мы не возобновим работы, пока не удовлетворят всех наших требований. Да здравствует всероссийская всеобщая забастовка! Долой самодержавие! Долой преступную войну!

Дружные возгласы одобрения раздались в ответ на мои последние слова. Литейщики, кузнецы, клепальщики — все как один проголосовали за то, чтобы немедленно бросить работу. Срочно был выбран стачечный комитет, который должен был предъявить наши требования администрации дороги. Вместе с другими товарищами в стачечный комитет был избран и я. Теперь нам надо было остановить работу везде.

В депо и на линии стояло под парами несколько десятков паровозов. Мы бросились к ним, чтобы выпустить пар. Протяжно, на разные голоса закричали гудки.

Служащие управления соскочили со своих мест и прилипли к окнам и дверям. На вокзал собирался народ. Стихийно возник

митинг. К нам присоединились рабочие де-

Мы отправились «а Ярославскую дорогу, оттуда «а машиностроительный завод Вей-хельда, потом на Курскую железную дорогу. Там нас словно ждали и сразу бросали ра-

Нашу забастовку подхватили другие мастерские, заводы и фабрики. Скоро прекратили работу почта и телеграф. Закрылись банки, конторы, суды, учебные заведения. Бастовали кожевники, текстильщики, химики. Стояли электростанции. Закрылись мага-

Московский комитет партии выпустил листовку. Она призывала рабочих к всеобщей стачке:

«Товарищи! Рабочий класс объявил борьбу на жизнь и смерть правительству воров и разбойников — царскому самодержавию. Он объявил войну и капиталистам, виновникам его нищеты. В этот великий миг каждый, кто не обратился в бесчувственный камень, каждый, в груди у кого бьётся пролетарское-сердце, должен встать на борьбу... Кто не с •нами, тот против нас; кто сидит теперь сложа руки, тот изменник рабочему делу!

Бастуйте же все, до единого...»

И действительно, поднялась вся страна. Стачка стала всероссийской.

На третий день забастовки жизнь в Москве остановилась. Повсюду — на улицах, возле домов — толпился народ. Иногда вдруг раздавался пронзительный свист. Это появлялась полиция. Но ее не боялись. Городовых встречали свистом, криками: «Улю-лю! Фараоны!» Полиция исчезала. Скоро она перестала показываться в рабочих кварталах.

В эти горячие дни мы создали первые боевые дружины. Ленин называл наши дружины «отрядами революционной армии». Он говорил, что надо организовывать как можно больше таких отрядов, что даже и без оружия мы можем делать очень многое: поддерживать революционный порядок, нападать при удобном случае на городовых и казаков, спасать арестованных или раненых, обстреливать из окон домов войско камнями, обливать его кипятком. «При энергии организованный, сплоченный отряд — громадная сила»,— говорил Владимир Ильич.

Я был начальником боевой дружины у нас, на Казанке. Мы выполняли разные поручения забастовочного комитета и Московского Совета рабочих депутатов, охраняли рабо-

Трудно приходилось бастующим, особенно многосемейным. Есть нечего, за квартиру

61