Пионер 1955-10, страница 67

платить нечем, лавочники перестали отпускать в долг. Мы обходили квартиры рабочих и выдавали нуждающимся по нескольку рублей из стачечного фонда.

Прибегали мы и к «принудительным» мерам. Узнав, что лавочники перестали давать продукты в долг, мы, человек пять — шесть дружинников, отправлялись к хозяину. Вваливались в лавку и говорили:

— Сегодня нам сказали, что вы перестали отпускать продукты жёнам бастующих. Вы пытаетесь сорвать забастовку, уморить рабочих голодом. Вам это не удастся. Мы применим к вам революционные меры!

Хозяин обычно трусил и соглашался сделать всё, чего мы требовали.

Десять дней продолжалась стачка у нас, на Казанке, и по всей стране. Революция нарастала. И вот 17 октября насмерть перепуганный царь издал манифест. Он разрешал народу свободу собраний, союзов, слова, печати. Не мог уже царь справиться с революцией и своим манифестом думал отвлечь народ от борьбы, обмануть его, а тем временем собраться с силами и задушить революцию.

Мы, большевики, понимали, что царский манифест — это обман народа. Московский комитет партии решил поднять народ на демонстрацию, идти к тюрьмам, освобождать политических заключённых. Утром 18 октября я со своими товарищами-дружинниками поспешил в Высшее техническое училище.

62

Вокруг училища, насколько хватал глаз, толпились рабочие, студенты, служащие. В самом училище не протолкаться.

— Товарищи! — говорил агитатор.— Самодержавие отступило. Вот этим манифестом оно хочет вырваться из тисков, в которые схватила его наша забастовка. Но мы не дадим обмануть себя.

Гул одобрения прокатился вокруг. Послышались возгласы: «Да здравствует стачка! Да здравствует восстание!»

Кто-то крикнул:

— На улицы! К тюрьмам! Освободим товарищей!

Все двинулись к выходу. Выстроившись в колонны, несколько сот человек направилось к Таганской тюрьме. По дороге к нам присоединялись новые и новые товарищи. Вместе с нами шел товарищ Бауман, который только на днях был выпущен из тюрьмы. Рабочие хорошо знали и любили Николая Эр-нестовича Баумана, смелого подпольщика, посвятившего всю свою жизнь делу революции.

С песнями шли мы вперёд. На одной улице, около фабрики Дюфурмантеля, стояла группа рабочих. Видимо, они не решались присоединиться к нам.

— Я их приведу! — крикнул товарищ

Он вскочил на подножку извозчичьей пролётки и со знаменем в руках поехал к рабочим.

И тут из подворотни, крадучись, выскользнул низкорослый, с длинными руками человек. Он подбежал к пролётке и с силой ударил Баумана по голове куском газовой трубы. Бауман упал.

Так погиб от руки царского провокатора замечательный большевик, один из руководителей нашей партии.

Весть о злодейском убийстве, как на крыльях, облетела Москву. Нескончаемым потоком стекались к Техническому училищу, где лежало тело убитого большевика, рабочие, служащие, студенты, подходили боевые дружины. Улицы, переулки вокруг училища были забиты людьми, пришедшими попрощаться с товарищем Бауманом.

Я никогда не забуду тот день —20 октября.

Полдень. Похоронная процессия выходит из здания Технического училища. Вокруг море людей, тысячи, десятки тысяч. Колышутся знамёна с лозунгами: «Долой самодержавие!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Долой подлых убийц!», «Смерть ца-