Пионер 1956-07, страница 30

Урок анатомии,

ком заботило, похож или не очень похож на себя солдат, врач, ремесленник; его заботила вся картина в целом. Именно жанровую картину, а не групповой портрет чаще всего хотел написать Рембрандт. У него были всегда свои задачи, и в каждом новом произведении он прежде всего решал их.

«Урок анатомии» Рембрандту, видимо, писать было интересно. Здесь никто не позирует, люди заняты делом. Они собрались вокруг анатомического стола, на котором лежит труп, и внимательно слушают профессора. Доктор Тульи демонстрирует мускулатуру вскрытого предплечья и кисти трупа. Он двигает пальцами своей руки, показывает, как работают мышцы. II хотя люди заняты одним и интересует их одно, сами они разные: характеры и чувства каждого можно узнать сразу. Один так и впился глазами в открытые мускулы, другой задумался, как бы вспоминая прошлый урок, третий старательно записывает слова профессора. Невнимателен только один молодой врач с чёрными усами, изображённый слева; кажется, его мало интересует то, что говорит лектор. Ну, что ж, тем хуже для него...

Думается, в этом случае заказчики остались довольны картиной и претензий к художнику не предъявляли. Все они достаточно видны, а главнее, прекрасно написаны. О картине заговорили и за пределами Голландии. Рембрандт сразу стал знаменитым.

По-иному вышло с другой картиной Рембрандта. На этот раз ему заказали свой групповой портрет шестнадцать амстердамских стрелков. Ни едва художник приступил к работе, как начались неприятности. Стрелки перессорились между собой, а затем и с художником. Их молено понять: что же это получался за портрет? Заказчиков шестнадцать человек. а людей изображено чуть не вдвое больше! Одни ярко освещены, других почти не видно. А ведь платить, по условию, надо поровну. Стрелки бегали в мастерскую то поодиночке, то скопом, возмущались, требовали переделок. Рембрандт сердился, бросал кисть, отказывался от денег и не уступал ни в чём. В конце концов стрелки примирились с художником, хотя, несомненно, получился не групповой портрет, а картина. Недаром её и назвали позднее «Ночной дозор», несмотря на то, что никакого «дозора» Рембрандт не писал и не собирался изображать ночь.

Картина производила ошеломляющее впечатление своей необычностью, удивительной игрой света и тени, живостью расположения фигур. О ней много говорили, писали, спорили, а потом забыли.

Прошло сто с лишним лет, и вот однажды зна^ менитый живописец и реставратор Ban Дейк-младший разыскал в одной из зал городской ратуши в Амстердаме почерневший от копоти холст с подписью Рембрандта в углу. Он немедленно взялся за работу. Вскоре из-под слоя копоти и грязи вы

30