Пионер 1958-06, страница 7

— Ох, голова! Ox, голова! — стонет она.

— Болит, тетечка? — участливо спрашивает Меля.

— Не дай бог... А это кто? — вдруг замечает нас Мелина тетя.

— Это, тетечка, мои подруги пришли. В гости...

— Ох, тесно у нас тут! Какие уж гости! —. неприветливо говорит Мелина тетя.— Тебе обедать надо...

— Мы уходим,— спокойно говорит Лида.

И мы, простившись, выходим на улицу.

— Не понравилась мне эта «тетечка»! — мрачно говорит Варя.

— Ну, ладно, идем теперь к Варе,— напоминает Лида.

Болтая, смеясь, мы подходим к домику на окраине.

— Вот. Наш домик,— говорит Варя и смотрит на этот домик так ласково, как на хорошего человека.

Это и вправду славненький домик. Он густо увит диким виноградом, и конец лета раскрасил листья во все цвета. В садике на маленькой жаровне стоит таз, в котором варится варенье. А рядом сидит на стуле старушка и слегка помешивает варенье ложкой.

— Бонжур, мадам Бабакина! — весело приветствует старушку Варя.

— Бонжур, мадмуазель Внучкина! — спокойно отзывается «мадам Бабакина».— О, подружек привела! В самый раз пришли: варенье готово! Из слив...

Мы не успеваем оглядеться, как Варина бабушка уже усадила нас за садовый стол, поставила перед каждой из нас полное блюдце золотисто-янтарного варенья и по куску хлеба.

— Как вкусно! — восхищается Лида.

— До невозможности! — говорю и я с полным ртом.

Варя обнимает свою бабушку.

— Еще бы не вкусно! Кто варил? Варвара Дмитриевна Забелина. Сама Варвара Дмитриевна! Понимаете, пичюжки?

Варя очень похоже передразнила Мелино «пичюжки». Это, конечно, опять вызывает смех. Впрочем, в этом чудесном садике, позади дома, увитого разноцветным диким виноградом, да еще за вареньем Вариной бабушки нам так радостно и весело, что мы смеемся по всякому пустяку, и жизнь кажется нам восхитительной! Я смотрю то на Варю, то на ее бабушку,— они удивительно похожи друг на друга. Бабушка говорит ба

сом, как Варя, и у обеих, у бабушки и внучки, одинаковые карие глаза.

— Спасибо, Варвара Дмитриевна! — благодарим мы с Лидой.

— Какая я вам Варвара Дмитриевна! — удивляется старуха.— Бабушкой зовите меня, ведь вы подружки Варины! Сына моего, Вариного отца, товарищи всегда меня мамой звали. А вы зовите бабушкой.

— А мы к тебе по делу пришли, бабушка! — говорит Варя.

Выслушав наш рассказ о Кате Кандауро-вой, которая живет в семье Мани Фейгель, Варвара Дмитриевна говорит растроганно:

— Пригрели добрые люди сироту... Варвара, где наш банк?

Варя приносит из дома «банк» — коробку из-под печенья «Жорж Борман».

Варвара Дмитриевна открывает коробку, смотрит.

— Гм... Не густо,— вздыхает она.— Ну, все-таки, я думаю, рубль мы можем дать, а, Варвара? Надо бы побольше, да еще долго до пенсии, вдруг на мель сядем?

— Не будем жадничать, бабушка! Наскребем все два...

Вот у нас уже собрано три рубля. Отлично! Мы прощаемся с бабушкой Варварой Дмитриевной, в которую мы с Лидой успели влюбиться по уши. Мы ей, видно, тоже понравились — она с нами прощается ласково, обнимает и целует нас.

Теперь мы идем к Лидиной маме. Она дает нам три рубля.

Наш сбор идет отлично. Отсюда идем к нам.

У нас неожиданно в сбор денег включается весь дом. Мама дает три рубля. Поль безмолвно кладет на стол полтинник. Юзе-фа, стоявшая у притолоки и внимательно прислушивавшаяся к разговору, достает из-за пазухи большой платок, на котором все четыре угла завязаны в узелки, развязывает один из узелков, достает из него три медных пятака и кладет их на стол.

— От ще и от мене. Злотый... Сироте на бублик!

Наш дом собрал три рубля шестьдесят пять копеек. Пришедший в эту минуту дедушка добавляет для ровного счета еще тридцать пять копеек — всего четыре рубля.

Папа прибавляет еще одну «канарейку». Пришедший к нам Иван Константинович Рогов дает столько же. У нас уже собрано целых двенадцать рублей. Сумма немаленькая!

— А теперь, девочки,— говорит папа,—

5