Пионер 1968-03, страница 32

вспомнил, что нечто подобное смутной тревоге, которая охватила меня, я уже испытал однажды — в 92 году, в Тифлисе, во время землетрясения. Догадался, что это то же самое, увидал в темноте, что стена, ограждавшая усадьбу — исчезла — и лег спать, подумав, что это шалит старик Везувий. А утром узнал, что над милой страной Италией разразилось небывалое еще несчастие: разрушены до основания города, погибли сотни тысяч людей. В одной Мессине, в Сицилии — семьдесят пять тысяч, разве не ужасно?

Теперь здесь собирают деньги, и — надо видеть, какой прекрасный народ эти итальянцы! Бедняки отдают последние гроши, буквально! — снимают с себя одежду, бросая ее на улицах в кучи, к ногам сборщиков пособий для пострадавших. Удивительно чуткий и добрый народ, они до слез трогают за сердце. Я, конечно, очень занят хлопотами по сбору денег, очень встревожен, огорчен — я люблю эту страну и народ!

Ну, милый, будь здоров и весел, учись и учись.

Когда-нибудь люди победят все — овладеют всеми тайными силами природы, враждебными человеку, и заставят их служить себе.

Вот для этого-то и надо учиться, надо знать, надо бороться со всем, что мешает жить.

Обнимаю тебя. д

Получил картинки «Новой Зеландии» и книжку Г. Уэльса? Я выписал тебе «Начала домашних работ».

С Капри в Париж, зима 1909 г.

Дорогой мой дирижабелыцик и планер-щик!

Прочитал я твое воздухоплавательное письмо и подумал: приеду я в Париж, выйдет навстречу мне сын мой, одна нога у него деревянная, рука на перевязи, нос — вывихнут, ухо отсечено пропеллером, вместо ребер — вставлены косточки из мамина корсета — вообще, весь человек растерялся в воздухе, а на земле совсем немножко осталось!

Смешно, но — не утешительно, ибо цельный человек всегда лучше изломанного, право же!

Я очень просил бы тебя: изобретай, но не летай или — летай, да не падай.

Вообще говоря — воздухоплавание чудесная вещь, однако, когда собственноручный сын воздухоплавать собирается... — жутко!

Дружище мой — если тебя дело это увлекает, если ты хочешь заняться им серьезно, — прежде всего учись! Надо знать физику, механику, математику, ознакомься с премудростями этими, выстрой аппарат своей системы и — летим в Японию...

...А пока — будь осторожен и не прыгай с крыш, хотя бы и в сопровождении планера. Береги нос, эту выдающуюся черту лица...

...Обнимаю. л

С Капри в Аляссио, 15(28) июля 1909 г.

Дорогой мой мальчик!

Я не могу забыть, как ты, заплакав, сказал мне «Не сердись на меня!» Мне грустно думать, что, видя тебя так редко и мало, я огорчил тебя в этот приезд.

Но видишь ли, ты ошибся, не понял меня: я не рассердился на тебя, нет, а просто мне очень тяжело было в тот день, ты же все время сильно нервничал и твоя нервозность еще более заставила меня задуматься и загрустить.

Мне показалось, что ты мало обращаешь внимание на людей, окружающих тебя, заботясь лишь о том, чтоб тебе самому жилось весело и интересно, что ты совсем не считаешься с плохим здоровьем мамы, а оно требует покоя, заботливого и любовного отношения к ней.

Может быть, я ошибся — мало знаю тебя — может быть, без меня ты ведешь себя спокойнее, более уравновешен и внимателен к маме...

...Но — поверь, что я на тебя ни одной минуты не сердился, поверь! Я тебя очень люблю, часто и сильно скучаю о тебе, я страшно хочу видеть моего любимого, славного сына хорошим, умным, здоровым человеком.

И я верю, что таким ты и будешь, дорогой мой мальчик.

Обнимаю крепко, целую тебя, желаю быть здоровым и веселым...

...До свидания, мой славный!

А.

С Капри в Париж, 29 июля (11 августа) 1910 г.

Друг мой — сердечно поздравляю тебя с истекшей тринадцатой годовщиной бытия твоего шумного и озорниковатого.

Но — в эти годы и я тоже был великий озорник, и, хоть порой, ты способен вывести из терпения каменную башню, — я тебя понимаю! Что делать? Такова судьба — в юно- j сти, в отрочестве — все озорничают, в зрелом же возрасте надоедают друг другу ворчанием и разными осуждениями.

А у меня случилось происшествие: приехали из России пятеро художников и начали меня писать; каждый день я сижу от 2-х до 3-х часов на дворе, а они с меня портреты мажут.

Так-то. За время, пока я был в Аляссио, накопилась куча рукописей, писем и разных дел, сижу я с утра до вечера и привожу все это в порядок. И, конечно, работаю над своей повестью.

Поучиться бы немножко тебе у меня, как надо работать, а то ты не очень усерден.

Играешь ли? Помни: музыка, со временем, даст тебе много хороших часов!

Будь здоров, не купайся до усталости, не раздражай мать. Обнимаю.

Алексей.

®