Пионер 1968-11, страница 15

закусила губу и, опустив голову, вышла. Возле двери комнаты толпились девушки. С завистью смотрела я на них. Счастливые: они прошли комиссию! Все прошли, кроме меня и двух девушек. Но те совсем пигалицы, маленькие, слабенькие. А я

ми. Было тяжело, но слез не было. В груди вместе с болью росло упрямство: «Все равно уеду! Уеду!»

Не отдыхая, отправилась в горком, затем в военкомат. И все безрезультатно. Домой вернулась уставшая, разбитая, по-прежнему непокоренная. Девчата мои разошлись по домам. Туго набитый рюкзак лежал на стуле, ненужный и бесполезный.

Стоит ли говорить, как мне тяжело, с какой болью и обидой сжимается сердце. Еще много придется бороться, чтобы выйти победителем, то есть поехать на фронт.

А я буду бороться! Не отступлю от своей цели, буду добиваться своего! У меня созрел план. Только для его исполнения мне необходима подходящая партнерша. Короче говоря, я в следующий раз должна явиться на комиссию в двух лицах. План рискованный, но если мне этот трюк удастся, тогда победа будет за мною.

На всякий случай схожу в горком. Поссорюсь с Мышкиным».

«Ходила в горком ВЛКСМ, говорила с Мышкиным, снова подала заявление. Мышкин уверяет, что меня мобилизуют в этом месяце, но точно не знает когда.

Скорее бы! До тех пор я не успокоюсь, пока не сяду в вагон».

Потянулись дни и месяцы ожидания. Ира с неиссякающим упрямством продолжала добиваться отправки на фронт.

«Повестки все еще нет, и неизвестно, когда будет. В горком уже давно не ходила, потому что надоело слышать один и тот же ответ: «Ждите повестки».

Ира решила круто переменить тактику: «поставить ответственных за призыв лиц в безвыходное положение». Она знала, что медсестер отправляют на фронт немедленно. И вот, уволившись с работы, она поступает на курсы медсестер. Выпуск должен был состояться через два с половиной месяца.

Надо понять, почему после записи о решении поступить на курсы Ира написала такую фразу: «Плохи твои дела, Ирина,

Во-первых, ей казалось невыносимым ждать еще несколько месяцев отправки на фронт («к тому времени, поди, и война-то

А во-вторых, Ира с детства питала непреодолимое отвращение к медицине.

Но, как пишет она, «из двух зол я выбираю меньшее», то есть это лучше, чем неопределенность.

«Дела на курсах у меня идут сравни

тельно хорошо. По всем предметам «картошки», только по фармакологии еще не сдала. Просто задурила — предмет не нравится. И эта фармакология двухпудовым камнем лежит у меня на душе. Но вчера я немного успокоилась. Оказывается, и великие люди фармакологию учили не лучше меня. У Мамина-Сибиряка, например, учебник фармакологии лежал три дня открытым на одной странице».

«Чуть было не забыла написать о нашем уважаемом «Иван Иваныче». «Иван Иваныч»— это скелет. Мы с ним обращаемся

«Мне пришлось командовать: «На плечо!», «К ноге!», «На руку!» Набокова никак не могла научиться этим приемам, я с ней прямо замучилась. Подаю общую команду: «На плечо! Раз, два!» Все исполняют дружно, только у Набоковой винтовка торчит, как грабли. Командую: «К ноге! Раз, два!» Едва успею сказать «два» — у нее винтовка уже брякнулась об пол.

Горло даже заболело. А военрук, возложив на меня командование, сидел да цигарку покуривал».

Ира одолевает медицинские науки, а

она еще не на фронте, она все еще «отсиживается в тылу».

«Вот сидишь тут, в тылу, и чувствуешь себя совершенно бесполезной пешкой. Ведь не жизнь это, а существование. Как это подло по отношению к фронтовикам! На фронте умирают прекрасные, умные, мужественные люди.

©