Пионер 1981-02, страница 23

Малыш спросил упавшим :

— А патриархат—это у кого? За Галю ответил Галим:

— Был патриархат. А теперь тю-тю!

И незаметно сделал знак товарищу: давай поговорим без свидетелей.

Дождавшись, когда Галя уйдет вперед, Василий вздохнул:

— Жалко.

— Кого жалко тебе?—спросил татарчонок и потребовал:

— Сказывай, сказывай!

— Патриархат жалко,— сказал Василий.

— Ну, и что бы ты с ним делал? После молчания Василий ответил:

— Придумал бы...

Показал лицом на Галю и на Белую Предводительницу и пожаловался:

— Куда ни повернись — матриархат! А уж дома у меня... Без мамы шагу не ступи.

— От-ме-нят! —утешил друга татарчонок.

— Кого отменят?—не понял Василий.

— Матриархат отменят!

— А...

Татарчонок повел глазами в сторону Гали и предупредил

— Ей толы

— Что ты!

И друзья побежали догонять девочку.

Легенды Чертова Городища

Смелей твори Добро! Придет пора, И ты узнаешь тоже вкус Добра.

сторож кладбища.

Воздух накален. Спасаясь от жары, в тень башни сбились овцы. Тени отаре не хватает, и молодые овечки стоят, чтобы занимать меньше места и чтобы в прохладе могли отдыхать лежа старики и ягнята. Иные овцы прижались к холодным камням башни, а иные лижут их. Белая Предводительница припала к башенной стене, замерла и стала похожа на одушевленный камень, обработанный камнерезом — булгаром. А сама башня, на краю обрыва обласканная Белой Предводительницей, стала еще прекраснее. Сложенная из неровных камней, скрепленных раствором на жирном молоке степных кобылиц, она поседела от времени, но не постарела. Небо как нимб вокруг нее сгущается в синеву, и не сразу верится, что такая густая синева бывает.

Галя вспомнила, как учительница Валентина Федоровна говорила, что отсюда в город Елабугу ведет подземный ход — от Чертова Городища до церкви Покрова, в которую царь Иван Грозный подарил окованную серебром икону Трех Святителей.

И еще Галя слышала от учительницы и от

...С большим войском нагрянул грозный Тимур в Прикамье, взял крепости, сжег города. А на раздорожье у Чертова Городища

Прохожему и проезжему, русскому и булга-рину надлежало кланяться статуе, а в чашу класть дань—чем дороже, тем лучше.

Шел по казанской дороге скоморох с Вятки Стафей, вел за руку сына Герасима семи лет, нес гусли на ремешке. Постоял Стафей перед статуей, почесал в затылке, сказал:

— Денег у меня нету. Не прогневайся.

Положил в чашу камень и пошел было его схватила стража и говорит: Хоть бы серебряную гривенку положил! А золотую можно? Ещр лучше.

Дак дайте гривну-то. Я и положу. Дол-

Стража позвала кнутобойца. Он избил Ста-фея и отпустил его. Далеко идти Стафей не мог и остался ночевать в деревне Подмонастырке, что под горой Чертово Городище. Ночью скоморох встал, завернул серп в мешок и хотел выйти, да Герасим проснулся:

— Ты куда, тятя?

— Я-'го? По траву, дитятко.

— Кому трава-то?

— Коровушке. Слышишь: ревет в хлевушке.

— Она день и ночь, что ли, жует?

— А ты как думал? По ведру молока дает

— По ведру? Ну, ступай, тятя.

Сын уснул. Отец пришел под утро, принес в мешке голову статуи и чашу — он серпом их Оставил мешок в сенях, никому

пропажу? Велика

проснулся, запнулся в катил во двор каменную чашу и принялся сыпать в нее

А по деревне ходила стража, и чашу она узнала.

— Что делаешь? — спрашивают стражники. Герасим говорит:

— Я-то? В кашевара играю.

— Где чашу взял?

— Да нигде не брал. В сенцах

— Там, поди, и голова есть?

— Тяжелая она больно. Стража пошла с обыском, в