Пионер 1987-09, страница 8

час располагается, самолет будет нормально летать, если отодвинется назад, ну-у. к хвосту, тогда центровка станет задней... И это плохо!

— Совершенно верно—плохо! Но почему?— спросил Галахов, обращаясь к Ма-стеркову.

— Самолет с задней центровкой легко входит в штопор и плохо из него выходит, а может... может и совсем не выйти.

Галахов посмотрел на ребят с нескрываемым интересом:

— Орлы... Раз вам все понятно, о чем шла речь, думаю, и остальное дойдет.

И он рассказал, как двадцать третьего августа сорок четвертого года его, капитана Гала-хова, вызвал командир их гвардейского авиационного корпуса, как подвел к разложенной на столе оперативной карте, исчерченной красными и синими значками, как, наставив палец на крошечную бухточку, лежавшую по ту сторону линии фронта, сказал:

— Вот здесь, Галахов... очень подозрительная точка...— Комкор устало выругался: — Дорог нет, один камень, а прикрывают точку и днем, и ночью. Зенитки, истребители; с моря — торпедные катера. Почему?..— И он посмотрел на Галахова уставшими, покрасневшими от бессонницы и простуды глазами с тревогой и недоумением.— Почему?..

— Не могу знать, товарищ генерал.

— Не можешь, говоришь. Должен узнать, Галахов... Должен. Мы две «пешки» из отдельной разведывательной эскадрильи потеряли... Не пробились мужики... На тебя надеюсь, вот позвал посоветоваться... тут хитрость, ход неожиданный нужны. Ставка мне с этой точкой покоя не дает.— Комкор снова выругался.— Запрашивают по три раза в день: что там да что там?..

— Ну, а пробьется, положим, кто, пролетит,— сказал Галахов,— что узнает... небось маскировка, камуфляж, в землю ушли. А бухта, так она и есть бухта — вода да камень...

— Правильно мыслишь — от визуальной разведки толку не будет, аэрофотосъемка нужна. «Пешки > и пытались снять, не вышло... Что порекомендуешь, Галахов?

— Думаю, товарищ генерал.

— Ладно тебе: генерал, генерал... Мы не в строю, Миша, ты понимаешь, мне же труба, если я Ставке в ближайшие сутки, ну, двое суток, не отвечу. Я почему тебя позвал? Помню, как в училище тебя Эдисоном прозвали, знаю: ты на выдумки мастер. Напрягись, Мишка, очень надо.

— А если методом Коккинаки их достать? — спросил Галахов.— Может, пройдет номер.

— Не улавливаю — какой метод, что за номер?

— До войны еще Коккинаки ободрал, как липку, серийный «И-15»: бронеспинку снял, вооружение снял, лишние приборы тоже,

даже чашку сиденья заменил ремнем и вылез на облегченной таким макаром машине на четырнадцать тысяч пятьсот семьдесят пять метров — мировой рекорд высоты поставил.

— Так-так-так! Интересно размышляешь, Галахов! Что-то тут, кажется, есть.

— Надо прикинуть, но я думаю, товарищ генерал, что, если мой «Ячек» хорошенько общипать, он вместо десяти с половиной тысяч тринадцать наскребет. Там его истребителям не догнать, зенитчикам не достать...

— А центровка, Миша?

— Центровка, конечно, уйдет назад.

— Рискованно. Здорово рискованно, тем более там,— и комкор показал пальцем в потолок,— на высоте.

— Так война ведь, товарищ генерал.

— Стали мы машину готовить,— рассказывал Галахов притихшему четвертому классу «А».— Сняли пушку, два пулемета сняли, боекомплект сняли, бронеспинку сняли, радиостанцию — тоже долой, половину приборов выкинули; парашют я решил не надевать--тоже вес... Полетел. Все время помнил — центровка задняя, скорость терять нельзя, осторожно надо рулями действовать. Вылез на одиннадцать тысяч метров еще над своей территорией, развернулся на запад и пошел с набором высоть к цели. Лететь до места по расчету выходилс семнадцать минут. Это много, ребята.

©