Пионер 1988-08, страница 6

Алешку, а главное, он увидел сестер. В глазах его прибавилась капелька презрения и... честное слово, Таня не ошиблась... самая маленькая капелька страха.

— Кто здесь внук-то?— спросил он неприязненно. И в то же время был готов показать, что неприязненность его относится только к «простым смертным», а не к внуку профессора.

— Зови меня Прян! — сказал Алешка очень жестким голосом. И уж кого он сейчас изображал, в эту минуту, он и сам в точности не знал.

Но ведь и Истратов не знал, что Алешка совсем другой человек, что это просто его фокусы-мокусы. И замер Истратов. Но не как человек, готовый к драке, а скорее, как человек, готовый получить удар.

— Ну вот так-то лучше! — сказал Алешка тем же не своим, жутким голосом.— Запомни: мы все знаем... Имеется в виду пожарная бочка... Понял?! Есть свидетели. И вещественные доказательства!

Истратов не мог ни бежать, ни трусливо отнекиваться, ведь он имел дело с ребятами явно младше себя, с «детьми»! И он невольно сел на перила террасы, провел рукой по лбу, словно стирая пот:

— Что тебе надо?

Он тоже был не дурак, потому что раз угрожают, а не сразу устраивают общий сбор, значит, чего-то надо!

— Сведения! — сказал Алешка.— Слыхал ты про исчезнувшие зеркала?

Признаться, Истратов был сильно удивлен, никак не меньше ДТ, увидевшего, что н полиэтиленовом свертке не пистолет, а конфеты.

— Чего? Не понятно? — Алешка усмехнулся.— У нас задание найти этого зеркальщика. Выкладывай все, что ты знаешь подозрительного!

Какое-то время Истратов не мог понять, что от него требуется. Но когда понял — эх, тут он начал выкладывать. У него было, чем поделиться — только записывай!

Тем более стесняться некого: Ирина-Марина, несмотря на могучее любопытство, были удалены в лагерь — для пользы дела, можно сказать. Тем более и времени было у Истратова неограниченно, потому что Алешка приказал сестрам зайти к во

жатой второго отряда и сказать, что Истратова Игоря попросил помочь внук профессора Чур-кина.

Ведь сам Арамис-начальник сказал: «Если надо,

ребята нашего лагеря вам помогут».

* * *

Она сидела одна на перилах террасы. Кругом был запущенный, почти дикий участок, яблони стояли по пояс в траве. Сквозь листья проглядывали редкие яблоки— такое лето в этом году получилось неурожайное.

«Эх вы, яблони,— думала Таня, целый год тут росли, яблок не дали!»

Странно, всего за какой-то день, за какие-то сутки этот участок чужой и эта терраса стали ей как будто своими, как будто она и правда профессорская внучка или по крайней мере «юная тимуровка», помогающая внуку профессора.

Сам «внук» в это время отбыл в сопровождении ДТ на территорию лагеря — прощупывать подозрительных, о которых они узнали от Истратова.

Таня осталась дома. Ей хотелось сказать, что все это глупости — чем они занимаются, что пусть они вообще это прекратят. Такое она, Таня, дает им распоряжение. Но ничего не сказала, просто мотнула головой:

— Я пока не пойду...

Мало ли: девочка же может, например, себя плохо чувствовать и никому в этом не давать отчета. Но ей показалось, Алешка даже был доволен, что она не пошла. Ему нравилось отдавать распоряжения, а ДТ чтобы их исполнял...

Не смогла, как-то не сумела Таня свое слово сказать и но время допроса, когда Истратов говорил все сплетни, все свои «наблюдения». Между прочим, он сперва так, с неохотой вроде начинал, а потом— ух разошелся! Ведь ему это нравилось — клепать на людей. И Тане хотелось крикнуть: «А ну прекратите вы!»

Не крикнула: неловко. Потому что мало ли кому что не нравится, что же— сразу кричать?

Теперь, оставшись одна, Таня точно поняла, что именно ей не нравилось

Не нравилось, что Истратов из обвиняемого превратился в почти помощника, И не нравилось, что ДТ, которого Таня действительно решила взять к ним в компанию— но ведь на исправление! совсем не исправляется, а как был ДТ, так и оставался им: записывал на людей всякие подлые сведения, да еще по указанию Алешки... Сидит над блокнотом прилежный пятиклассник. Алешка в его сторону пальцем ткнет: мол, ценное сведение, и ДТ сразу кидается писать!

Эх, Алешенька-дурешенька! Ты и сам-то в ДТ превратился...

Единственное, на что Таня решилась, это задать Истратову вопрос.

До того она сидела совершенно как немая. Истратов совсем, наверное, про нее забыл, как про куст жасмина, что растет возле террасы. У Истратова все внимание было на Алешку и частично на ДТ, который подхмыкивал и подхркживал Алеш-киным ловким вопросам и замечаниям.

И вдруг Таня сказала:

— Послушайте, пожалуйста!

Она это сказала Истратову, одному Истратову. Специально обратилась к нему на «вы», потому что на «ты» все-таки хоть и немного, а по-товарищески. Но Таня не хотела с ним быть и самым маленьким товарищем.

О