Пионер 1988-09, страница 49

грохнуться в обморок, но сообразил, что его на кушетку никто не потащит.

Толпа валила и валила по бразильским паласам, и вместе с нею валил японец Мали. Наконец, он наткнулся на новый кордон полицейских. Чтобы пройти за этот кордон, нужен был дополнительный билет, коего у японца, конечно, не обреталось. Сюда, за бархатный канат, проходили только избранные и очень богатые люди, которым все-таки тоже приходилось показывать особый билет. Японец пошарил в кармане и нашел серебряный доллар. Зажав его в кулаке, он принялся вертеться возле бархатных веревок.

— Ну, ты чего тут вертишься? — спросил наконец полисмен.

- Я бы хотел попасть туда, сэр.— ответил японец.

— Туда нельзя,— лениво ответил бобби.— Там— жемчужина. Сопрешь еще, чего доброго.

— Да нет. не сопру. Мне бы только глянуть, я вообще-то развожу кроликов, и вот теперь думаю...

И тут японец показал полисмену доллар. Полицейский протянул жезл, а в жезле была дырочка, и японец всунул туда доллар и прошел за бархатные веревки.

Тишина — вот что поразило его поначалу. Полная тишина. Если по ту сторону веревки все время гремел легкомысленный джаз, то уж тут была тишина, и японец подивился силе бархатной веревки, которая не пропускала не только посторонних людей, но и посторонние звуки. Он прошел пару шагов, поднялся по какой-то лесенке, и голубой охватил его полусумрак. И вдруг из-за портьеры вышел пожилой господии в черном фраке и прошептал японцу на ухо:

— Вы приближаетесь к жемчужине, сэр! Вам осталось двадцать пять шагов. Мужайтесь, сэр, мужайтесь! — И джентльмен пропал.

Японец сделал шажок, другой и тут наступил на какую-то особую ступеньку. Это была музыкальная ступенька, как клавиша пианино, и послышался тихий и далекий звук фисгармонии. Звучала прелюдия Иоганна и Себастьяна Баха...

И девушка в белом выплыла навстречу японцу, ласково обняла его и зашептала ему на ухо какие-то английские стихи, которые я совершенно не понял, мне только послышались слова: «Никогда не узнаю, он был или не был. этот вечер...»

Наконец девушка отпустила японца и ласково кинула его в объятия трех молчаливых, похожих на какого-то президента. Три каких-то президента обыскали японца, проверили, нет ли у него за пазухой маузера, и впустили в зал, сверкающий золотом и шампанским.

— Прежде всего! Прежде всего! — сказал кривоносый официант.— Прежде всего шампанское — И подал японцу поднос, на котором стояли тонконогие бокал-фужеры.

Японец потрясенно хватанул шампанского, которое тут же выскочило у него через нос. Отфыркавшись, японец огляделся.

Совсем небольшая, но все-таки толпа, в которой мелькали фоторепортеры, поджигавшие магний, столпилась вокруг человека, который бокал за бокалом, волнуясь, хлопал шампанское. Это и был сияющий господин Никербокер— великий покровитель кошек всего мира. Это именно он устроил в свое время великий поход домохозяек с лозунгами «Кесарю кесарево, а кошке— кошково! На голове господина Никербокера была прилеплена настоящая корона, составленная из

сплетения золотых кошек и серебряных мышей.

— Каждой кошке— свою мышь! Каждой кошке - свою мышь, господа! — говорил господин Никербокер журналистам. - Вот мой лозунг!

Все аплодировали.

А сейчас я покажу вам жемчужину. Слабонервных прошу... Впрочем, среди настоящих знатоков и любителей домашних хищников слабонервных не бывает. Маэстро!

Откуда-то грянул невидимый туш, свет нрипо-гас, портьера черного бархата медленно поплыла в сторону, и, к своему изумлению, первое, что увидел японец, была физиономия Джима в белом цилиндре. Да, Джим в белом цилиндре, в белом фраке стоял за портьерой навытяжку с винтовкой в руке, рядом с ним стоял полицейский с револьвером. Другой полицейский стоял с винтовкой по другую сторону портьеры, и рядом с ним кипела бешеными красками Лиззи. А между всеми полицейскими и револьверами виднелась клетка, над которой написано было:

«КОРОЛЕВСКАЯ АН АЛ ОСТА 11К А.

Собственность господина Мали, эсквайра, Токио».

На троне, на троне, на черной подушке, чуть-чуть прижмурив голубые глаза, лежала в клетке Шамайка. Заприметив толпу, она зевнула, прикрываясь изящною лапой.

глава 24 Их маленькая тень

— Да, она единственная, подтверждал господин Никербокер, кивая короной.— Единственная королевская аналостанка с родословной на всей выставке. Сейчас все кошковеды заняты проблемой найти ей достойную пару. Единственный известный нам кот-аналостан проживает на острове Борнео. Видимо, хозяин повезет ее гуда на дирижабле.

— Какое ленивое выражение глаз!

— Века утонченной жизни, понимаете ли, дамы и господа? Века... Ее родословная доходит чуть ли не до фараонов.

— До каких именно фараонов?— спрашивал въедл ивый репо рте риш ко.

— До Тутаихамонов. На гробнице Тутанхамона, прямо над его головой, высечено изображение кошки с еле различимой надписью «Аналое»...

— О, как бы я хотела иметь у себя это велико-ленное существо,— сказала пожилая дама, рассматривая кошку в театральный бинокль.

— Великолепное существо... Как верно сказано, графиня... Это уже не просто кошка, это — великолепное существо! Но должен огорчить вас: Аналое не продается. Ее хозяин господин Мали — человек с большими средствами, к нему трудно подступиться. Он насилу согласился выставить свое сокровище, а сейчас находится в Стокгольме по делам государственной важности.

— О, господин Никербокер, уговорите же его продать мне аналостанку.

— Не обещаю, не обещаю, попробую, здесь находится его дворецкий.— И господин Никербокер кивнул короной на Джима.

— А кто эта дама?— спрашивали зрители, потрясенные видом Лиззи.

— Это специальная кошачья экономка. Она кормит, аналостанку, она знает тайну ее рациона. Очень молчалива, от нее и слова не добьешься.

Ф