Пионер 1989-05, страница 19

Но мне не терпится убедиться, тот ли рояль Галина Петровна перевезла. Я сомневаюсь: неужели все-таки рахманиновский? Он существует. И он здесь. Теперь вдруг не было сил в это поверить.

Галина Петровна берет телефонную трубку и вызывает какую-то Майю Петровну. Через несколько минут в кабинете показывается средних лет женщина в толстой шерстяной кофте, в шерстяных носках и в теплых войлочных туфлях.

— Откройте Михаилу Павловичу зал: ему надо взглянуть на рояль.

Майя Петровна завхоз. Мы с ней быстро спускаемся по лестнице на второй этаж.

— Вы мастер по роялям?

— Нет. Я ученик школы. Дазний. Пришел навестить рояль.

Очень ценный инструмент,— говорит Майя Петровна,— очень ценный, несмотря на то, что в плачевном состоянии. Приходил знающий человек. Он мне сказал, что. возможно, рояль из царской фамилии.

На самом деле возможно, потому что Мариинское училище названо было Мариинским, так как находилось под попечительством императрицы Марии Федоровны. Но ценным рояль был. конечно, совсем другим и вы уже знаете, чем именно.

Майя Петровна в хозяйственной комнате снимает с одного из традиционных гвоздей одну из традиционных связок ключей. Волнуюсь ли я? Волнуюсь, потому что теперь вдруг никак не верю в удачу: сейчас обнаружится, что это не тот рояль— в школе-то их было несколько и только один был главным, фирмы Bliithner. И Салик в конце концов окажется прав: надежды юношей питают...

Отпирается дверь актового зала. Вхожу в зал вслед за Майей Петровной. Никакого инструмента на сцене не видно. И тогда, когда мы были с Олегом здесь, я не видел ни рояля, ни пианино. Правда, на сцену мы не поднимались. Иначе я сразу бы подумал о Блютнере. А так ведь забыл. Напрочь. Не мог даже вообразить, что такое допустимо. И только потом возмечтал.

Края сцены плотно прикрыты боковыми занавесями. Догадываюсь, что за одной из занавесей стоит рояль. Он оказался справа, у самой стены. Обе верхние крышки, сорванные с петель, были просто положены друг на друга. Клавиатура отсутствовала. Многие молоточки свернуты, задраны. Струны целы. Натянуты. Цела и педальная колонка с педалями. Это был еще инструмент, потому что держался на своих ногах, хотя и без клавиатуры, и вообще варварски изуродованный. Рядом с роялем, но ближе к краю сцены, стояло современное пианино, которым здесь и пользовались.

Ну, он или не он? Надо осмотреть, найти надпись на деке, герб. И маленький овальный штемпель внизу, под клавиатурой. Штемпель внизу мы видели, когда в школу приходил настройщик и раскрывал иногда рояль целиком, проверял его весь. Делалось это по просьбе завуча Сергея Никитовича Симонова. Может быть, Сергей Никитович знал историю школы и историю инструмента в актовом зале.

Майя Петровна виновато сказала:

— Вот... В каком виде.

— Ничего. Стоит на своих ногах, значит, еще живет.

Я начал сдвигать крышки. Завхоз кинулась помогать.

— Не беспокойтесь, уважаемая Майя Петровна.

Потихоньку все сделаю сам. — Хотелось побыть с роялем одному.

— Тут столько пыли, взгляните,— начала сокрушаться Майя Петровна.

Дека была закрыта толстым слоем давно слежавшейся пыли. Валялись внутри смятые конфетные бумажки: забвение есть забвение.

— Я принесу тряпочку,— не успокаивалась завхоз.

— Не беспокойтесь. Я управлюсь один. Только я не буду спешить? Хорошо?

— Конечно. Тогда я пойду.

Я кивнул. Взял одну из смятых конфетных бумажек и начал ею между струн, справа от меня, осторожно протирать деку от пыли. Под моими пальцами ожили, зазвенели струны.

Ну вот, сейчас на деке должны появиться опознавательные буквы. Вначале сверкнула позолота деки, а вот и первые буквы начали складываться в незабываемую со школьных лет фразу о различных патентах и наградах, Я взял следующую бумажку и продолжил работу. Струны непрестанно звенели, я с трудом протискивал между ними пальцы, чтобы дотянуться бумажкой до расчищаемой надписи. Звенит рояль, и в этом звоне рождается прошлое...

Значительная часть текста была очищена... Я склонился над декой... А потом нырнул под бывшую клавиатуру... Да, это он.

В зал входят девочки в спортивной форме. С ними— преподавательница физкультуры. Это ведь не только актовый зал, но и физкультурный. Как было и у нас. Девочки выстраиваются в шеренгу. Замечают меня. И, не спросив разрешения у преподавательницы, часть из них устремляется на сцену ко мне.

— Сделайте нам рояль!

— Ну, пожалуйста, почините!

У меня не хватает духа разочаровать их, признаться, что я не рояльный мастер. И я стою и молчу— жду, когда вернет их в строй преподавательница.

Кем я за это время не побывал— архитектором, когда пришел в церковь Николы Чудотворца в Берсе-невке, радиоинженером, когда Вика доставила меня в Спасскую церковь Заиконоспасского монастыря напротив ГУМа. Представителем строительного упраепения, когда появился на совещании рабочих в подвале под 15-м подъездом. И вот теперь — рояльным мастером...

Я позвонил Лене Патюковой. Только бы застать ее дома. Сейчас же. Немедленно. Не мог ждать ни минуты. Лена сняла трубку.

Я (с ходу, не говоря «здравствуй»): Я нашел его, Сиби!

ОНА: Мишка! Не может быть!

— Может.

— Ты нашел Блютнер?

— Да.

— Лейпциг. Inhaber verschiedener Patent©...

— Konig Sachs. Hof... Ты должна его увидеть, Сиби. Встретиться с детством.

ОНА: С Юрочкой Симоновым, Левой... Стаськой Цициным.

Я: И с Рахманиновым. Есть основания утверждать, что это его рояль.

ОНА: И с Сергеем Васильевичем... Это его рояль, Миша. Я это знала прежде.

Я: Когда мы пойдем?

Сиби в ответ молчала.

17

3—4- «Пионер» № 5.