Пионер 1989-06, страница 27

аренду не хватает. Замучило малоземелье. Трудно жилось: отдай подушную, заплати налог, исправь повинности— дорожную, подводную, барочную Да разве перечтешь! А горше всего была доля — неверная, непрочная, обманчивая. Сегодня — государственный, а завтра — барский раб, щедро платила императрица за дворянские услуги — того и гляди, охомутают, подарят вместе с землей Петербургскому барину. И чем ей, матушке, так дворяне угодили? Говорят, на престол помогли сесть? А кому про то ведомо...

Ваня работал: пахал, сеял, собирал, молотил; чинил рассыпающийся домишко; тянул вековечную мужицкую лямку изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год Податей на них, старообрядцев, полагалось вдвое больше обычного... Жалость охватывала его, когда глядел он на худенькие лица братишек, когда вдруг замечал жилистые, натруженные руки матери. Вечером, поднимая тяжелую голову от книги, смотрел непонимающими глазами на убогую утварь, на черные стены. А в ушах все стоял лязг щитов и мечей, отрывистая команда центурионов, топот тысяч солдатских ног по пыльным дорогам — Ваня читал «Записки о Галльской войне».

Рим! Единственный и неповторимый, где он сейчас? Почему сгинули, историей, анекдотами стали и цепкая рука Цезаря на горле мира, и овации трагическим актерам за удачно сказанный монолог, и свирепый рев форума — огромной толпы, с веселой жестокостью решавшей судьбы людей и держав. Почему склонились золотые орлы перед грязным варваром, одетым в пропотевшую овчину? Или кровь сломленных народов, окрасившая пурпуром римские тоги, причина тому?

Ваня'

— А!

— Пойди, тебя мужики кличут.

Ваня привычно пригнувшись у низкой притолоки, вышел за порог. У избы стояли двое.

— Слышь, Иван,— заговорил один из мужиков, хмурясь,— там указ пришел, повинность, слышь, надбавили нам, полтина лишку против прежнего выходит. Так ты, парень, прочел бы нам, грамотен ведь.

А нешто вам его раньше не читали?

Указ действительно был; денежную земскую повинность для черносошных увеличить в этом трехлетии на пятьдесят копеек с души. И указ этот был зачитан старостой Ермолаем Ковшовым перед всем миром. Теперь же сосед просил его, Ваню, прочесть указ, да еще и объяснить ему, в чем там суть, будто Ваня сам и не знал.

— Читать-то читали, да кто читал — Ковшов! Может, там и не полтина, а гривенник указанный, а он прочел: полтина! Ты уж прочти, а, Иван!

— А где ж он, указ-то?

— У меня, парень, у меня, дома лежит.

— Мы Ермолаеву сыну, Гришке, поднесли малость, так он у отца-то взял на часок,— таинственным хриплым голосом пояснил второй крестьянин, оборванный тощий старик.

— Ну, ладно, идемте, что ли,— Ваня медленно зашагал к соседской избе.

На другой день Ваня встретился на улице с Ковшовым. Увидев Ваню, староста снял шапку, низко поклонился, коснувшись рукой ноздреватого снега.

-— А, ваше благородие! Не прикажи казнить, прикажи миловать. Проверочку, стало быть, сотворили? — Он выпрямился.— Щенок! Гаденыш сопливый! Ты что? Проверять? Меня? Да ты...—

25