Пионер 1989-06, страница 24
дверью. Иван Иванович только и сумел наконец вымолвить: — Кто? Хозяин недоуменно развел руками и хотел было что-то сказать, но Шувалов швырнул книгу, которую до сих пор держал в руках, и, спотыкаясь от торопливости, выскочил вон из лавки 2 После сумрака темной лавчонки дневной свет ослепил Шувалова. Несколько мгновений он стоял у порога, растерянно моргая и пытаясь сообразить, где же этот ученый мужик. Ага, вот он! Худощавый, среднего роста человек в стоптанных сапогах, с пачкой книг под мышкой заворачивал за угол. Шувалов поспешил ему вслед. Мужик шагал скоро; и когда Иван Иванович, лавируя меж локтями, спинами и животами, добрался до Чернышева переулка, мужик ушел вперед сажен на двадцать. Запыхавшись и вспотев, догнал, пошел рядом, заглядывая в лицо. Мужик посмотрел удивленно, слегка посторонился, и тогда Шувалов, с трудом переводя дыхание, сказал первое, что в голову пришло: — А ты, любезный, не продашь ли книг? Сказал и остановился, взявшись рукой за сердце. Мужик тоже остановился. — Нет, барин, не продам, самому нужно. — Что ж за книги — на французском, что ли? — Это, сударь, на древних языках писано Мужик с недоразумением приглядывался к Шувалову. Шувалов коснулся белой, выхоленной рукой переплета: — О чем же здесь сказано? Мужик ответил кротко, тихим голосом, хотя на щеках задвигались желваки (его начинал тревожить этот не в меру любопытствующий барин — кто он таков, а вдруг фискал?): — Это, сударь, жизнеописания людей, в древности знаменитых. Это — история государства латинского. — Стало быть, ты читал эти книги9— с живостью подхватил Шувалов. — Читал, сударь. — Зачем же купил, ежели читал раньше? — Затем, сударь, что те, что читал раньше, чужие были, а теперь свои приобрел и... Крестьянин оборвал фразу и вопросительно поглядел на Шувалова, как бы говоря: «Ну, что тебе еще надо?» Шувалов увлеченно разглядывал собеседника, ему было на вид лет двадцать пять. Окаймленное небольшой бородой узкое серое лицо с узкими серыми глазами было, пожалуй, красиво, но не мужицкой ядреной красотой и не томной красивостью аристократа, его резковатые черты напомнили Шувалову облик Ефремова, офицера, захваченного в плен и проданного в рабы бухарцам. Он бежал из плена и считай что полсвета объехал, добираясь до родины. Иван Иванович видел его полгода назад. В лице нового знакомца Шувалову почудились то же хмурое выражение решимости и упрямства, те же настороженность и вызов. Он был широкоплеч, но не кряжист и не производил впечатления человека сильного; при разговоре голову наклонял и смотрел слегка исподлобья Цепкие худощавые пальцы цветом своим почти сливались с переплетами. Загораживая дорогу прохожим, они стояли друг против друга: крестьянин в поношенной оде жде, сердито переминавшийся с ноги на ногу, и вельможа в кургузом плаще, с виду похожий на мелкого чиновника, улыбающийся всем своим круглым, разгоряченным лицом. Их толкали, наступали им на ноги, бранились. — Где ж ты выучился?— начал было Иван Иванович. Какой-то подросток нахально заглянул ему в лицо, остановился и стал глазеть, лакей в ливрее, проходивший мимо, мельком взглянул на него, замедлил шаг и замер, как бы припоминая, где он видел это густобровое лицо с ямочкой на подбородке. Шувалов покосился на него. — Послушай, друг,— торопливо сказал он, взяв книгочея за локоть,— послушай, я вижу, ты охотник до книг; я могу тебе прислужиться, от отца моего — он был учитель — осталось изрядно книг на латинском, я тебе продам, пожалуй, дешево. Ты мне нравишься А иные и задаром отдам— на что они мне9 Я тут недалеко живу. Сказал и, не отпуская локтя нового знакомца, повел его, сомневающегося, растерянного, слегка испуганного. Дорогой книголюб отвечал скупо, настороженно. Иван Иванович только и узнал от него, что он государственный мужик из Тверской губернии. В город приехал с хлебными барками. А зовут его Свешников Иван. — А по батюшке?— осведомился Шувалов. — Иван Евстратьев,— выговорил мужик не сразу, с запинкой И Шувалов понял, что человек этот, может быть, первый раз в жизни не мужику, своему брату, а барину называет имя свое с отчеством вместе. Вышли на угол Невского и Садовой. — Вот и пришли мы,— сказал Шувалов, указывая на свой дом, и взглянул искоса на Свешникова: какое впечатление произведет на него красивый особняк со сдвоенными колоннами, с внушительным подъездом. - Вы в этом доме живете, сударь? При ком? — спросил Свешников, с любопытством оглядывая фасад. — А при барине одном... не робей, входи,— проговорил Шувалов, подталкивая Свешникова на ступеньки. Дверь распахнулась. Дородный швейцар, с трудом сгибаясь в поклоне, пропустил вошедших. Подскочили слуги— сняли плащ с барина. Облегченно вздохнув, Шувалов высвободился из плаща и повернулся к гостю, любуясь произведенным эффектом. А эффект, по видимости, был велик; Свешников переводил глаза с богатого шувалов-ского кафтана на суетящихся слуг, с застывшей в величии физиономии швейцара на огромные, в резное дерево оправленные зеркала. — Ну, ну, друг мой, не смущайся, все хорошо, книги твои будут. Пойдем поговорим да закусим: я изрядно проголодался. И Иван Иванович повел его по лестнице. Комната, еще комната и еще. Картины, гобелены, бюсты. В большой зале молча поднялись им навстречу два старика: маленький, щуплый, в большом парике и высокий, костистый. Они играли в карты за угловым столиком. Шувалов кивнул им, и они оба сели, взяли карты и продолжали играть. В угловой комнате Шувалов остановился — Здесь друзей моих принимаю, садись, Иван Евстратьевич Но Свешников не сел. Он жадно смотрел на полки с книгами. Подошел к ним и стал рассматри- |
