Пионер 1989-07, страница 6

В карете Людоговский немного успокоился и дружески пожимал руку, но плечу поглаживал, бог его знает, какое время пришло— мужики в честь входят.

Карета стала, дюжие лакеи откинули подножку, отворяют дверь. Какой-то просто одетый человек берет Свешникова за руку, ведет. «Господин Попов*,— называет его Людоговский, но Попов кивнул равнодушно, Людоговский отстал. Попов вводит Свешникова в комнату, лавируя между людьми (сколько их! И пестрые какие!), подводит к низенькому дивану. На диване развалился огромный человек с черной повязкой через глаз, небритый.

— Это ты и есть? Скажи что-нибудь по-латы-ни,— говорит Потемкин. Под распахнувшимся халатом Свешникову видны волосатые и кривые ноги.

— Ты что, онемел? Говори.

Музы молчат, когда говорит оружие,— неожиданно для себя выпаливает латинскую поговорку Свешников.

— А что это значит, братец?

Свешников перевел.

— Это что ж, ты муза, а я оружие?— Потемкин ухмыльнулся. Он любил производить впечатление.

— Ваша светлость,— наклонился кто-то к уху-Потемкина.

А-а, вижу, француз пожаловал!

От дверей не торопясь приближался изящный кавалер, мужчина лет сорока, богато одетый, чуть обрюзгший, элегантный.

Потемкин встал и, дождавшись, пока гость подойдет поближе, заговорил:

Прошу, милости прошу, ваше сиятельство, извините, я по-простецки.— Он хлопнул ладонью по тяжелому шелку халата, как бы невзначай распахнув его, придержал двумя пальцами, полюбовался голыми ногами и преувеличенно стыдливо запахнулся.— А я вот с другом моим беседую. О латинском языке'. А? Ну что же ты, братец, стоишь? Протяни руку его сиятельству, чай, такой же князь, как и я. Не обессудьте, князь, друг мой разборчив на знакомства.

Француз, вздернув брови, смотрел на Свешникова, потом вдруг улыбнулся очень любезно, протянул руку и сказал с сильным акцентом:

— Я бвга бы счастлив всех друзей князя иметь своими друзьями.

— Князь слишком добр ко мне,- по-француз-ски ответил Свешников и покосился на Потемкина.

Потемкин наслаждался.

— Иван Евстратьевич Свешников, крестьянин.— И, взглянув на ошеломленное лицо иностранца, Иван добавил по-русски: — А у нас на Руси и мужиков чтят. Это вот его сиятельство подтвердить может.

Потемкин радостно захохотал:

— Ну, всех-то не чтят, а таких, как ты... Ну иди, Иван Свешников, к столу, там потеснятся, а мы тут с его сиятельством потолкуем.

Тот же Попов, который во все время этой сцены стоял с каменной физиономией, взял Свешникова за руку и повел в соседнюю комнату. По зале кругами, выплескиваясь за двери, расходилось:

Светлейший заставил Де Латюра мужику руку подать...

— Не может быть!

Да что за мужик-то?

— Шуваловский, говорят, ученый.

— Латюр теперь тремя мылами мыться будет.

В соседнем зале сидящим за столом гостям предлагали кушанья кирасиры в красных колетах — так было принято у Потемкина. Гости уже, очевидно, изрядно подпили. Толстый старик стащил с головы кирасира черную меховую шапку с султаном и нахлобучил ее поверх парика. Раздался общий одобрительный смех. Толстяк подхватил под руку соседа и прошелся с ним по комнате, подражая попарному выходу прислуги.

— Стул,- коротко скомандовал Попов солдату.

Тот метнулся и подставил стул к столу.

— Садись, Иван Евстратьевич, ешь, пей, светлейший с тобой потом говорить будет.— Попов внушительно поглядел на притихших гостей, повернулся на каблуках и вышел.

Ветошкин ж

— Э, дражайший мой господин Ромм, я не имею ни малейшей охоты знакомиться с мужичьем, с русским ли, с немецким ли,— Де Латюр поправил манжету,— или с любезной нашему сердцу французской сволочью. Мне нужен Потемкин, а не его вшивые друзья.

— Но ведь вы не станете отрицать, что это человек необыкновенно одаренный, я беседовал с ним— это настоящий ученый.

— Кто это ученый? О ком вы говорите, господа?

О ком мы говорим? Да об этом новом приятеле Потемкина, как там его зовут: Светошкин, Ветошкин?

— Браво, князь! — Перепечин расплылся в улыбке и несколько раз соединил кончики пальцев, изображая аплодисменты.— Бесподобно! Ветошкин! Вы, сами того не думая, попали в точку: Ветошкин — от слова «ветошь» — тряпье, грязная рвань. Очень хорошо! Я непременно пущу это словцо!

Вы несправедливы к Свешникову.— Ромм старательно выговорил фамилию.— Он заслуживает с Нашей стороны всяческого уважения и поощрения... Если только он в этом нуждается...

— В чем, в поощрении?

— Ив том. и в другом.— Ромм встал, поправил га л стух и, слегка поклонившись, отошел.

Оставшиеся переглянулись, и Перепечин ворчливо сказал:

— Ваш соотечественник, князь, не очень-то вежлив.

Дело не в этом: он может быть вежлив, если захочет, он, видите ли, симпатизирует простолюдинам и, на мой взгляд, чересчур. Он плохо кончит.

Словцо делатюровское, однако же, пошло в ход. «Ветошкин»,— передергивали плечами завсегдатаи потемкинской гостиной, где Свешников в последние недели стал частым гостем. «Ветошкин»,— посмеивался Лев Федорович Людоговский. «О, Ветошкин,— недоумевающе тянули дамы.— Да, да, он очень ученый».

Вот и сейчас, сидя за столом в диванной у Потемкина, Свешникоз спиной, да и нутром чувствовал иронические, а то и враждебные взгляды. В глаза смеяться не смели: известно стало, что светлейший предложил ему место при себе, а он — экой дурак дерзкой! — отказался, а там, бог весть, и согласится, и нужным человеком станет, и на поклон к нему, чего доброго, пойдешь — вот ведь как!

4