Пионер 1989-06, страница 37

Начало на с 30

вьш, вслух дивясь его учености Шувалов благодушно посмеирался, а испытуемый, словно не замечая оскорбите, [ьного изумления, вежливо отвечал, руки благонравно на коленях сложены, только сильньп лальцы ю временам добела стискивали друг цруга Когда его наконец отпустили и он очутился в своей комнате, то, легши на постель и закинув руки за голову, долго лежал недвижно, уставившись в потолок, следя глазами тонкие трещины побелки. Что, собственно происходит? Кто он здесь' Ученый тверской мужик, дикоьина — перец гостями хчастать"' Такого, как он. иной па-вешний собеседник изволит учить по роже барской ручкой! За не зажженн /ю трубку, за и: (мятое жабо... Да мало ли что' Уехать .. А книги' Да во всю жизнь ему тогда не увидать таких книг, где учиться, как не здесь! Тут он и разговаривать сгал по-иному — так. как учили его Хвы ганский и книги В деревне не с кем так говорить А то уж над ниы смеялись вот уж, ворон отстал и к павам не пристал' Да и паьы-то ^ти хороши

На другой день Свешников сказал Шувалову, что хочет писать трул по древней истории, и попросил у него работы здьсь. в доме. Шувалов оыл не в духе один из вчерашних гостей сообщил ему секретно, что Григорий Орлов опять говорил о нем неделикатно, а государыня на это улыбнуться изволила. Он-то, Шувалов, знал, что бывает после таких улыбок Он буркнул в ответ Свешникову:

— Живи здесь, пиши читай, а коли будешь надобен, скажу.— И, смягчая свою резкость, добавил — Денег своим в деревню пошли, у Бернара во шмешь — я велел

Когда два дня спустя княгиня Дашкова вызвала к себе Свешникова и предложила ему место при академии («Ты будешь работать только для теня, дружок'»), то Свешникив очень почтительно, но твердо отказался, сославшись что не может с Иваном Ивановичем, «блаюдетелем», расстаться.

Тверская диковина

I

Лиза, Лизонька .. Собственно, ее звали Лизеттой Легкие, почти невесомые пряди ее светлых волос па\тинкой ложились ему на щеку, на уголки губ, он сдувал их У нее было совсем детское лицо, если бы не улыбка когда она улыбалась, лицо ее сразу становилось знающим ус галым. Отец ее был швейцарцем, заводные игрушки, которые он мастерил на родине, оказались довольно ходким товаром в Петербурге Он красил их в яркие цвета: синий, желтый, бельш Это были цвета швейцарского пейзажа, и были цвета ее детства

О своем детстве, впрочем, она говорила мало и совсем неохотно расска зыва.тта о юности С пятнадцати лет она, по ее словам, кочует из одного барского дома в другой и шьет белье Рукоде. 1ьни-ца-мать обучила ее, и теперь ей неплохо платят за труды Вот и все «Но что нам до того?»

Как это случилось' Он сидел у окна маленькой комнатки, отведенной ему в шуваловском доме, и делал картину из соломы — вид с перспективой и м< льницей на переднем плаче. Недаьно с Ш\ва-ливым был разговор о ломоносовской мозаике Иван сказал, что умеет делать ви из соломы, и хозяин загорелся, обрад< «алея, велел приступать В этот день Липа вошла, не дождавшись

ответа на стук, когда он, чертя соломиной по оконному стеклу, что-то бормотал неразборчива Она подождала, он не оборачивался, тогда она снова постучала ногтем по двери — с этой стороны Он обернулся На нее растерянно смотрели узкие серые глаза, а смуглая кожа щек питемнела от нахлынувшего румянца она слышала, как он бормотал!

— Вот рубашки,— проговорила она, улыбаясь, и вдру1, миновав его, легкими шажками подошла, даже подбежала к начатой картине, где уже крестом темнели крылья мельницы: — Что это"*

— Это не окончено,— ответил он

Она засмеялась, кинула рубашки ему на плечо, потом, постукивая кaблvчкaми, прошлась по комнате. Он завороженно следил за нею

— Меня зовут Лизетте,— четко, как будто читая написанное, сказала она

— Заканчивайте свою работу скорей я смотреть приду

Он смотрел на дверь, за которой она скрылась. Погладил щекой рубашки, все еще лежавшие на плече Бережно сложил их на стол, потом хмыкнул коротко, сел к окну, взялся за работу Поработал минут десять и долго, с великим удивлением, как чудо какое, разглядывал дверь

Она пришла к нему еще раз и еше. А когда он накочец-то закончил картину, Лизетта не стала ее смотреть

Он уже третий месяц исправлял должность шуваловского секретаря Лев Федорович Людо-говский, белолицый молодой человек, уехал куда-то на короткое время да задержа. 1ся Шувалов диктовал Ивану бумаги Велел разбирать старые письма, которых за десятилетия скопилось множество. Однажды листок без начала и конца попался ему в руки — письмо, писанное по-француз-ски мелким почерком, небрежные перекладины «Т», как крючок рыболовный, ныряют вниз, отдельно стоящие буковки складываются в четкие слова: «Мы послали вам свое благословение .».

— Чье это"'— спросил он Шувалова.

Тот, взяв в руки и пробежав глазами несколько строк, бережно запер в особую шкатулку, где хранил дорогие ему сувениры. Потом с расстановкой произнес, значительно подняв палец.

— Это Вольтер, мой друг — И, подчиняясь ка-кому-то своему ходу мыслей, заговорил о Ломоносове уже в который раз, он сказал, что Ломоносов есть пример для подражания

— Не всякому дано такие разнообразные та-панты в себе соединить,— возразил Свешников

— А я и не говорю, что ему подражать следует в разнообразии, но ежели каким одним талантом одарен, то употребить его должно по-ломоносов-ски И подумав, добавил: — А за всем тем и другие таланты объявятся.— Он стал, опершись на плечо Свешникова, придавил его к стулу— Скажи-ка друг мой, гы стихи не пробовал ли i очинять г

— Пробовал — ("вешников сконфуженно усмехнулся

— Ну и что ж?

— Хвалиться нечем, Иван Иванович, Полигимния не любит меня, а только терпит.

— А прочти-ка мно

Иван прочел Шува пов очень внимательно поглядел на него и сказал

— Что ж ты клеплешь на себя' Мож< шь только предмет неудаччый выбрал. Любпьь нужно легко изображать, avee enjousment, как это по-русски: игриво А у тебя слог важный штиль высокий Вот что возьми-ка ты из Библии что-

35