Пионер 1989-08, страница 40

любим не слишком. Да и он в нашей любви тоже не очень нуждается. Он, знай себе, крутит с утра до ночи баранку, пашет, боронит колхозные гектары; про него Ваня-бригадир даже однажды совершенно всерьез, совершенно торжественно провозвестил: «Если и есть среди нас настоящие бойцы трудового тыла, так это Петухов Виктор Николаевич!»

И вот только я про Витьку завистливо подумал, как в солнечной тиши за перелеском прорезалось, бархатно запереливалось дальнее тракторное урчание.

«Петушище!— так и всколыхнулся я.— Там, на соседнем поле. Петухов Витька. И нечего мне страдать, нечего раздумывать, надо мчаться на поклон к нему!»

Я ринулся наискось через рыхлую пашню, через частый березник, через глубокий, весь в голых, ломких зарослях прошлогоднего малинника овраг вылез на ту сторону.

Там распрекрасно тарахтит, катит почти мне навстречу, отваливает трехлемешным плугом пашенные пласты Витькин трактор.

Витька меня пока что не видит, я машу ему кепкой, бегу наперехват:

— Стой, стой, стой!

Витька тормозит, смотрит на меня недоуменно.

— Слушай! — кричу я.— Слушай! У меня мотор не заводится!

Витька разводит руками:

— А я при чем? Если не заводится, ожидай на помощь Ваню-бригадира.

И тут я с жалобного тона срываюсь, кричу возмущенно, зло, даже свирепо:

— Эх. ты! А еще передовой боец в нашем передовом тылу!

Тогда Витька усмехается криво, мотор глушит совсем, прыгает из-за руля сверху ко мне на пашню:

— Леший с тобой... Пошли, да быстрее. Теряю из-за тебя дорогое время.

Я веду его прежним своим ходом через овраг, через перелесок, забегаю все наперед, опять заискиваю:

— Понимаешь, Витек, я и ручку пусковую сто раз крутил, и магнето проверял, а мотор — хоть бы хны. Мотор молчит, как заколдованный...

Витька идет, не то меня слушает, не то не слушает. По красно-рыжей его физиономии ничего не поймешь. А идет он степенно, руки в карманах пиджака, на скором ходу сутулится, явно подражает Ване-бригадиру.

И вот мы возле моего злосчастного трактора, возле моей застылой, упрямой колымаги.

37