Пионер 1989-08, страница 41

Тут я все отдаю на Витькину волю. Сам скромно и. конечно, тревожно переминаюсь рядом. Витька — ну, прямо профессор-механик! — заглядывает туда, смотрит сюда, ощупывает то, трогает се. и вдруг говорит:

— Ха! Ну, ты и раззява... Если в бригаде сказать, не поверят. Со смеху помрут.

— Отчего помрут? Во что не поверят?— тяну я шею, а Витька тычет пальцем в топливный бак:

— Глянь, да получше!

Я взлетаю наверх, на рулевую площадку, срываю крышку бака, а там, в темной глубине, керосина — ни капли...

Я бы так сквозь землю и провалился. Я делаюсь, наверное, красней, чем рыжий Витька, потому что глупее моей оплошки не придумаешь ничего. Керосин-то рядом. В конце загона, в запасной бочке керосина хоть залейся, а у меня — сухой, пустой бак!

— Витя, Витя...— бормочу униженно— Пожалуйста, никому об этом не говори. Я про керосин забыл сначала впопыхах, а потом забыл с перепугу... Ведь трактор мне доверили всего в первый раз. Ты не скажешь, нет? Очень тебя прошу... Ну, прошу же!

Канючу, краснею, сам шарю глазами туда-сюда, надеясь найти для Витьки какой-нибудь подарок. Какой-нибудь подарок такой, от которого бы Витька не отказался и тем самым дал бы согласие на полный молчок.

Но нигде, даже в инструментальном ящике, ничего интересного у меня нет. В ящике лишь гаечные ключи, но они не мои, они казенные, да и у Витьки их, наверняка, набор полный.

Нету, разумеется, подарка и в моих собственных карманах.

Тогда я решительно распахнул пиджак, выдернул со свистом, с потягом из опояски штанов свой кожаный, с блестящею пряжкою ремень. Это было единственное мое, уцелевшее с довоенной поры богат

ство. Этот ремень привезла мне когда-то из Ленинграда тетушка. На железной пряжке был выбит корабль с мачтами, и ремень оттого походил как бы на моряцкий, на краснофлотский. Мне однажды в школе давали за него отличный перочинный нож, но я не сменялся.

В ту лору не сменялся, а теперь из опояски выдернул, зубы стиснул, голову наклонил, сунул ремень Витьке рывком:

— На! Владей! Лишь меня не выдавай!

У Витьки глаза стали огромными, круглыми. Он за ремень ухватился цепко. Он стал разглядывать подарок, а я поддернул ослабшие штаны, давай их подвязывать концом медной проволоки.

Подвязал,— с пустым ведром в руке рванул к бочке через поле. Наполнил ведро в два счета, вернулся к трактору, нацедил керосина через воронку в бак, принялся крутить заводную рукоятку.

Трактор чихнул.

Трактор на весь весенний, голубой и зеленый простор заржал, как сытый жеребец.

Я сам зареготал счастливым жеребеночком:

— Ага-га-га! Ага-га-га! Вот она в чем была промашка-то!

Кидаюсь к рулю, а Витька — гол! — тут меня и перехватывает. Он меня за рукав держит и, совершенно как сам я вначале, толчком да отворотясь, впихивает мне за пазуху ремень мой обратно:

— Держи, не роняй! Держи, держи крепче! А то на радостях, ко всему прочему, штаны еще на борозде посеешь...

Он ремень мне отдал; он — руки в карманы, локти врастопырку — деловою, сутулой походкой пошагал через поле к себе за перелесок. А я сидел теперь за рулем, поддавал газу, и трактор мой— шумный, живой — опрокидывал пашенные пласты плугом ровно, укладисто, ходко.

Трактор шел уверенно, и я был уверен: Витька обо мне никому ничего не скажет.

г* •

ЧИТАТЕЛИ!

НЕ

ОТКЛАДЫВАЙТЕ ВАЖНОЕ ДЕЛО!

День и ночь в редакции журнала Пионер» трещит телефон: "Вышлите «Пионер», тот номер, который с детективом». <*В номере шестом — настольная игра "Пираты». Пришлите, чего вам стоит, а?». «Вышлите все номера, где портреты «Бит-лов», Майкла Джексона, «Ласкового мая».

По утрам в редакцию вносят мешки с письмами. За этот год мы получили уже более 150 тысяч. В каждом третьем письме: < Вышлите < Пионер»... Вышлите... Вышлите...»

РЕБЯТКИ! ВЫСЛАТЬ НЕ МОЖЕМ!

НО ВЫ МОЖЕТЕ ПОДПИСАТЬСЯ НА «ПИОНЕР»! Подписка продлится до 1 октября. Заплатите 3 рубля 60 копеек — и целый год будете читать свой собственный журнал.