Пионер 1989-11, страница 30
J а кие оолмние, а еще lk-РЕИ. He знаю, существуют ли причины, по которым можно отнять жизнь у живого человека: юристы до сих пор спорят о правомерности или неправомерности смертной казни. Но знаю точно, нельзя убивать кого-то только потому, что у него другая форма носа, иной цвет кожи, непохожие на твой язык и обычаи. Мы не станем отрезать себе правую руку, если болит левая. Не станем удалять зуб, если плохо с сердцем. Так почему же один народ уничтожает другой, пытаясь добыть себе счастье? Ведь мы все — все народы — единое тело человечества. И если отсечь от него одну часть, другой лучше не станет. Нельзя оплатить счастливое будущее своего народа кровью других народов. Храм справед ливости не строится на костях. И поэтому сегодня, когда слышу, что кто-то обвиняет в своих несчастьях евреев или турок-месхстинцен, грузин или абхазцев, русских или эстонцев, я вижу за этими словами номера улиц новых Терезипов, дым над трубами новых Освен-цимов. Быть может, дети и там будут рисовать или писать стихи. Но мне кажется, человечество давно уже должно научиться создавать высокое искусство не только в лагерях смерти... Моя бабушка дожила до девяноста с лишним лет. В день своего девяностолетия она сказала, что давно не боится умереть. «Вот когда мне было десять, жутко боялась»,— вспоминала она. Я тоже в детстве боялся смерти. Сейчас— меньше. Видимо, только тогда, когда начи- еще сочиняли стихи! Господи, да за что же им такое?! Им бы разносить в праздники по домам знакомых шалах-монес — сладкие гостинцы. Им бы под всеобщий смех вытаскивать из-под подушки, на которой сидит глава семейства, пресные коржи мацы в веселый праздник пасхи. Им бы прыгать и хохотать в зажигательном танце фрейлахс. Им бы делать то, что делают миллионы их сверстников во всем мире... Но именно потому, что когда-то их предки назвали пасху пасхой, а пресный хлеб мацой, гостинцы к празднику — шалахмонес, а танец— фрейлахс, они теперь должны были умереть. Умереть, hotomv что они ЕВРЕИ. Такие маленькие, а уже ЕВРЕИ. 28 |
