Пионер 1990-10, страница 10

ПРЕДИСЛОВИЕ

Ребенком я изнемогал от любви к людям, близким мне; и заочно любим всех людей, которых я еще не видел, но которые должны были прийти к нам в гости; или были дальними родственниками, или умерли давным-давно (я т^гда еще не очень верил в смерть, точнее — совсем не верил); или к героям книг, жившим в воображении писателей за сто. а то и за тысячу лет до моего рождения.

Я любил свой дом. его теплую, как белая коровушка, печь, знал наизусть древесные слои и коричневые глаза сучков на потолочинах и половицах; поклонялся яблоне в саду и тополю под окнами; боготворил ласточек,— они прилетали ко мне из дальних стран и лепили гнезда в сарае, где я ночевал по теплому времени.

Для меня было наслаждением разглядывать людские лица или яблоню хоть в цвету, хоть в белом инее.

Эта любовь осталась во мне и сегодня, хотя с годами я потрясенно открывал, что не все люди хорошие и в мире неслыханно много жестокости.

Я не могу не любить людей; только с возрастом не всех их допускаю к себе. Но когда встречается Человек, совпадаемый со мною, с душой моей, как зерно с живой землей, я люблю его так же радостно, сильно и преданно, изнемогая от любви к нему, как в ранней рани моей...

Об одном из таких людей написана эта документальная повесть.

Серебряный Волк

Роману Васильеву пять лет. Сын егеря и продавщицы, он живет в лесном поселке.

Кругом лес. Роман не боится его и за километр от поселка знает лес, как свою избу.

Роман знал бы и дальше, за два километра, за три, за десять, но — ходить далеко. Ноги устают по малолетству.

Лес вокруг поселка не пустой, а настоящий, каких нынче становится все меньше. В нем и грибы, и ягоды, и озера, и журавлиные болота, где седые кочки стоят, как куличи, в красных ягодах.

Живет в лесу огромный Серебряный Волк с Серой Волчицей. Далеко идет о нем слава.

Сколько он перерезал овец, телят и лосей не перечесть. Много раз охотились на него — уходил. Из города прилетал вертолет с Большим Начальником; и Большой Начальник с вертолета сам стрелял по Волку из автоматического ружья — не попал. Ушел от вертолета Волк под поваленные деревья; и не бомбы же метать в него?

Говорят. Серебряного Волка ни пуля, ни картечь не берут. Не пробивают они его серебряную

шкуру. Отскакивают от нее. А "вообще-то то^ко^Р**^ этого Волка никто не видел. Все больше разговоры о нем. . ^v

Роман видел.

Видел он его в книге, на репродукции картины художника Васнецова «Иван-царевич. Василиса Прекрасная и Серый Волк...» Ох, и картина! Летит сквозь чащу Серебряный Волк, а на нем верхом, как на коне, Царевич и Царевна. По всему видно, что за ними погоня, но — Волк не выдаст, унесет в безопасное место. И такие они все трое красивые да нарядные— глаз не оторвать! У Волка умная скуластая голова, и не может такой Волк быть злодеем, что бы о нем ни говорили в поселке.

Видел его Роман и во сне.

Приснилось ему, будто вышел он ночью на крыльцо, а там сидит Серебряный Волк и трубку курит. Дыму поразвесил — до самой луны висит дым белыми облаками.

— Я слыхал: ты куришь,— сказал Роман.

— Я редко курю. ответил Волк.

Бросать надо,— посоветовал Роман.— Курить вредно. Мой папка не курит.

— Брошу,— пообещал Серебряный Волк и куда-то пропал.

До того явственный был этот сон! Роман запомнил и желтые грустные волчьи глаза, и искры, что сверкали в сизом меху, и в белой зубастой пасти — черную дырку вместо одного зуба!..

Роман хотел тогда спросить:

— У тебя, как и у меня, молочные зубы выпадают?

Но не успел спросить, растаял Волк. Одни облака после него остались. И катится по ним красная луна.

Начальство велело отцу во что бы то ни стало убить Серебряного Волка, и отец по всему лесу поставил капканы. Сам же стал собираться на охоту — снаряжать патроны пулями и картечью— на самого крупного зверя.

Лицо у него в это время было очень строгое.

Роман робко спросил:

— Папа!.. Волк ест грибы и ягоды?

— Нет,— мотнул головой отец.— Не ест.

— Почему, папа?

— Потому что он тогда лапы протянет.

Кому? Мне?— обрадовался Роман.

— Кому же еще?— рассеянно ответил отец.

— И пожать можно лапу? спросил Роман, на что отец, перепоясываясь патронташем, ответил вполне серьезно:

— Все можно, что неложно.

В полушубке и мохнатой шапке отец виделся великаном, а мама и Роман рядом с ним совсем маленькими.

Заметит ли их великан?

Заметил. Поцеловал.

8