Техника - молодёжи 1936-02-03, страница 42

Мать смотрела на картинку и говорила: «Не бывать этому. Врачом становись. Лучше».

Колхоз креп помалу. Пашин отец воевал за него с кулаками, открытыми и скрытыми. Училась воевать и Паша, работая в бригадах.

Пришел 1930 год. Ожесточенно сопротивлялся кулак, орудовал перегибщик. На собраниях тушили лампы; швыряли в отца-парторга и детей его кукурузными кочешками.

Совсем маленьким и слабым вышел колхоз из передряги этого лета, всего двадцать три хозяйства, непрополотые поля. Но пашин отец не унывал, и дети, его шли первыми в рядах прополь-щиков, спасавших большевистский урожай.

А когда кулак с партбилетом, правленец, повел подкоп против Никиты Ангелина, Паша кинулась в райком, разоблачила негодяя, добилась, что его отдали под суд.

Тогда-то пришла в деревню бумага с тракторных курсов. Но парни были дороги на полевой работе, их старались не отпускать. Вот почему послали Пашу, чтобы вакансия зря не пропадала.

Одна шестнадцатилетняя девушка среди ста курсантов. Кругом издеваются. Заметили, что от ругани краснеет, стали сквернословить втрое. Только и слышно: «Волос долог, ум короток!», «Тебе ребят рожать, да пеленки стирать, а не на трактор лезть!» Пойдет ли с занятий сквозь толпу ребят, обязательно толкнут, чтоб в снег упала, да побольнее.

Старалась держаться обочь. Ни разу со всеми не поела. Обязательно после того, как все откушают. И непременно в уголке, закрываясь от людей после каждого глотка платком.

С курсов вернулась, было не легче. Не верила мать, что выучилась, смеялись колхозники: «Что с тебя проку?»

Работала в мужской тракторной бригаде. Но то, что сработает, тонуло в общем уравниловском котле. Смеяться над ней продолжали. Она отмалчивалась, супилась. Но подмечала, что и в других бригадах по округе есть трактористки и что им также нелегко.

С этих-то времен и пошла та сердитая цепкость, с которой Паша держится за чисто женскую бригаду, не желая ее разбавлять парнями. Словно сказать хочет: «Вот вы издевались над «бабьей работой»,—так смотрите теперь, стыдитесь и тянитесь, если дотянуться сумеете».

В 1933 году сорганизовался политотдел. Он почувствовал в Паше одного из первых союзников среди деревенской молодежи тех дней. А главное человека, беззаветно добросовестного и любящего свой труд больше себя самой.

Позвал ее как-то начальник политотдела Куров, чье имя до сих пор Паша вспоминает благодарно.

Пришла, хмуро лицом в воротник ушла.

— Зубы болят?

— Нет.

— Чего прячешься?

.— Так.

— Хорошо работаешь. Давай женскую бригаду сорганизуем. Покажем, какая сила есть женщина в колхозе.

Высунулась из воротника, просветлела. Мечта исполняется.

Смех пошел по колхозам: «Девчонок прислали. Не надо нам девчонок — поля портить!»

Председатель колхоза Афенкин встретил ру

ганью, прогнал. В других колхозах — не легче. Будок для ночевки не дают, еду выпрашивать приходится, поят сырой водой из речки, с горючим заминки, трактора то и дело останавливаются, — знай бегай девчонка-бригадир, механика зови.

Но как работала! Сжав зубы, злобно. Девчонки — народ сырой, робкий. Станет у нее трактор, а она в рев. Прибежит Паша — трактористка ни с места: «Какой чорт эту проклятую машину выдумал? Ну ее, уйду!»

И кажется, что девчонку еще труднее с места сдвинуть, чем остывшую машину. Толкует ей Паша, толкует, ободряет, объясняет, а потом сама с досаДы разревется, — так обе вместе и плачут. Отплачутся и снова, успокоясб, начинают одолевать «проклятую машину».

Трудно привыкали девушки к трактору, боялись его. Как балку переезжать, так бросают. «Не поедем! Боимся!» Лезет бригадир в седло, переводит сама машину за машиной через балку.

Первые семь дней пока будки не дали, так, не слезая с трактора, работали. Спали туг же в борозде, пока механик остановившуюся машину чинит. Или просто в железном седле, если воспа-. ленные глаза перестанут борозду различать, а затекшие пальцы с баранки дрожа соскальзывают.

Через семь дней пришла Паша к Курову сообщить про работу. Сказала три слова и замолчала. Взглянул на нее начальник политотдела, а она на диване спит.

Зато план выполнила. А насчет плана Паша самолюбива и упряма, как чорт — не смотрите, что фамилия ангельская.

Тогда и пошла первая слава про женскую бригаду. Колхозы стали зазывать наперебой. А Афенкин тут же извиняется, просит. Но Паша наотрез: «К Афенкину не поедем!»

Обид личных Паша не помнит, но обид делу своему не прощает.

Вспоминает еще Паша, как уголь возила в МТС с шахты на 'факторах. В метель, в мороз, когда даже парни отказались ехать, и ей пришлось пойти с импровизированной девичьей бригадой.

Завшахтой в угле отказал. — «Привезите лесу сначала, тогда дам».

Это в такой буран-то? Не согласилась Паша на выдумки ловкача. А дело было уже поздно к вечеру. Выпустили девушки воду из радиаторов, чтоб не разорвала трубок, замерзнув. Съежились, как могли, на тракторных сиденьях. Так и спали под вьюгой.

А Паша всю ночь ехала обратно, жаловаться начальнику политотдела. Приехала и, чтобы машину не застудило, накрыла собственной кацавейкой. А сама побежала в летней кофточке. Впрочем, она в этом особенного ничего не видит. У всех девушек на первом месте машина, и не раз снимали они с себя ватники, чтобы укутать тракторы.

Отправился начальник политотдела надрать уши шахтному бюрократу. Паша хоть ночь не спала и продрогла, поехала тоже девчатам еды привезти, — сутки ведь не ели.

Доставили уголь. Но девушки были уже не в состоянии работать дальше.

Тогда заведующий кадрами, некий Сердюк (его имя хорошо запомнила Паша), велел ей снова ехать бригадиром с парнями.