Техника - молодёжи 1936-04-05, страница 8

— Ну-ка, друже, пройдемся со мной... Одно дельце есть. В пустом зале сумеречно блистала сталь, приборов. «Страшная» кобыла стояла за трамплином. Конфузиться было некого, никто не смеялся над увальнем Коротковым. Командир прыгал сам, ободрял, показывал сноровку. Человек в центнер весом постепенно смелел. Два месяца — изо дня в день водил Ладычук Короткова в зал по вечерам. По сантиметру в день увеличивал он расстояние. Через два месяца Короткое легко прыгал и подтягивался на турнике.

Провозившись добрый час с Коротковым, командир заглядывал в книжку. Затем он, все так же дружески улыбаясь, звал «на минуточку, по делу» Бутко и Соловьева. По очереди вставали курсанты к учебной установке. Световой, тонкий луч неуверенно прыгал, ловя цель. Взволнованные руки ошибались. С легким рокотом вращалась установка.

— Огонь!., мимо! — Световой зайчик опаздывал. Цель ускользала за кромку смотровой прорези.

— Не торопись, друг! Спокойнее, Так. Не отпускать с вертикали... Плавно. Ниже. Огонь!

Холодный металл был послушен, но грозен. Он таил громоносность смертельных ударов. Пальцы прыгали у курсантов.

— Огонь! Мимо... А почему?

Командир объяснял все сначала. Командир добивался от курсантов шестого чувства, — того снайперского чутья, которое невидимым магнитом тянет пушку и дуло за целью.

Этим чудесным чутьем обладал сам Ладычук, недаром прозванный товарищами мастером огня.

Бывало, танк ломился вперед полным ходом. Перекашивался, ходуном ходил горизонт. Мелькали и тотчас же исчезали из смотровой щели деревья и здания. Стальной помост коренился и уходил из-под ног от сильной качки. Навалившись плечом на механизм грубой наводки, вцепившись в маховички и скобы, Николай Ладычук буквально сливался с орудием и весь уходил в зрение. Цель скрывалась из прорези. Но каким-то подсознательно производимым мгновенным расчетом командир' башни определял ту искомую точку, где должна была вновь появиться мишень после толчка. В какую-то долю секунды он посылал грохочущую зеленую молнию выстрела и снова играл на приборах, как виртуоз на рояли. Это было искусство, помноженное на опыт и на блестящую технику.

Командир Ладычук имел это богатство и щедро делился им со своими курсантами,

Время срывало с календаря декабрьские листья.

Ладычук ходил мрачный.

Похудел и осунулся. Все чаще заглядывал в книжечку. Рылся в руководствах. По ночам вспоминал и планировал: Сапожников на прошлой стрельбе не был. Придется с ним от 8 до 9 отдельно заняться. С Шелеповым и Плехановым в половине десятого сходим на тренажер. Бутко и Соловьева на световую прицелку... Проработаем с часик... Ах, чорт, как ночь тянется... Скорее бы уж утро!.. Момент был вдвойне ответственный:

Во-первых, близился десятый съезд.

Во-вторых, — и это было главное — люди только что перешли на стрельбу боевыми' снарядами.

Ладычук по собственному .опыту знал, как страшен и труден для новичка первый в жизни нажим на спусковый механизм пушки, когда в ней залег таящий гремучую силу тяжелый цилиндр боевого снаряда.

Сердце «прыгало»'у курсантов невольно. Удар пушки металлическим ураганом бил в уши, сотрясал организм. Пулемет казался «безобиднее», почему-то привычнее. Он не так распирал тесную башню гулом и звоном. Но и пулемет дрожал и прыгал, нередко впустую расточая очередь.

В книжечку кратко, но исчерпывающе заносились «грехи» стрелков. Против каждого греха точный вывод: что проделать с «грешником» вечером в учебном зале или классе. И опять метался световой зайчик, ища цель. Но уже все быстрей и уверенней была грубая наводка. Уже развивалось чутье; догонявшее цель налету.

А ровный голос командира все повторял:

....... Спокойней, Бутко! Еще. Вправо три! Отставить. Еще раз. Скорее. Огонь! Хорошо! Еще раз. Еще! Потом все по очереди садились на учебное кресло водителя.

Называлось оно мудрено для новичков — электротренажер. Это был хитроумный и сложный агрегат, напоминавший учебные кабины для психотехнических испытаний.

В электротренажере сочетались все механизмы, которыми управляет водитель на настоящем танке. Кроме, того специальные электросигналы — мигание лампочки или звонок — автоматически показывали ученику-водителю малейшую неправильность в работе.

Специальный инструктор учил новичка, заставлял включать и выключать мотор¹, прибавлять газ, менять опережение в возможно кратчайший срок. Инструктор то и дело менял команды:

— Дать газ! Стоп! Прибавить обороты! Стоп! Разрядка!. И контрольная лампочка хитро мигала, показывая «разрядку». Курсанты вырабатывали в себе еще одно, уже седьмое чувство, — почти автоматического управления танком; включали и выключали мотор, изменяли опережение, учились одновременно видеть и слышать все — и дорогу и цель, и команду, и перебои в моторе.

Звонок на особом щитке давал знать о непра-' вильном приеме...

Командир Ладычук не «располнел». Он попреж-нему худощав, но крепок, весел и всегда озабочен. Весел он потому, что в газете части имени Калиновского дословно сказано:

«По представлению командования и комсомольских организаций заносятся в книгу Почета им. X съезда ВЛКСМ:

Тов. Ладычук Николай Иванович, член ВЛКСМ, рабочий, в РККА с 1934 г. Командир башни, отличный огневик; за короткий отрезок времени подготовил курсантов к выполнению упражнений 1-й задачи на отлично. Имеет девять благодарностей и лыжный костюм за отличную подготовку Отделения».

Озабочен он потому, что задач и упражнений впереди еще немало. А отдать огневое первенство по всей части командир Ладычук не хочет.