Техника - молодёжи 1936-04-05, страница 88

хическое слюноотделение» было получено экспериментально п физиологической лаборатории академика Павлова.

Этот важный принцип дал возможность Павлову шаг за шагом понять физиологически многое из работы головного мозга, что раньше было уделом бесплодных исканий идеалистической психологии. Это Позволило настолько вплотную подойти к самым сложным и интимным процессам головного мозга, что в последнее время сам Иван Петрович взял на себя смелость подвести физиологический фундамент под целый ряд сложнейших нервных и психических заболеваний.

Уже очень давно (в 1903 году) им был открыт в коре головного мозга особый процесс — это процесс торможения.

Так, например, было объяснено действие брома, который часто применялся врачами, но без понимания механизма его действия на центральную нервную систему. Было показано также, что при некоторых душевных заболеваниях происходит нарушение правильных соотношений между двумя противоположными процессами — возбуждением и торможением. .

Наряду с активным процессом-возбудителем, торможение, как оказалось после работ Павлова, устанавливает сложную подвижную картину, находящуюся на какое-то время в выработанном баллансе. Стоит только усилить или ослабить один из этих процессов, как происходил срыв балланса и в результате — нарушение правильных отношений животного к окружающей обстановке,

Вслед за этим наука получила одно обобщение за другим. Павлов показал, что сон, кохорый так долго занимал Фантазию человечества, представляет собой физиологический процесс — широкое распространение тормозного процесса по коре головного мозга. С введением этого объяснения сон стал доступен экспериментальному строго научному изучению. На основе этих же представлений стал более или менее ясным механизм гипноза.

Накопив огромный теоретический материал по физиологии головного мозга, Павлов в 1926 году делает впервые в мире, историческую попытку объединить теорию нервной деятельности с практикой нервной и психиатрической клиник. Для этой цели он организует при своей лаборатории специальные клиники, куда ежедневно ходит для разбора больных. Этот разбор происходил после заседаний экспериментальной лаборатории, откуда все сотрудники приходили в клинику. Здесь перед Иваном Петровичем прочитывалась история болезни каждого больного и после этЬго он сам непосредственно беседовал с больным, пытаясь получить дополнительные сведения, необходимые ему для физиологического понимания всей болезни.

Я с большим удовлетворннем вспоминаю эти разборы больных, где Иван Петрович давал исключительные образцы научного анализа. Как геолог по отдельным островкам и рифам пытается дать точный подводный контур океана, так и Павлов по отдельным еле заметным штрихам, симптомам давал полное физиологическое объяснение внутренней картины нервного и психического заболевания.

В последние годы, изучая типы нервной деятельности, Иван Петрович пришел к мысли о возможности экспериментального влияния на тип нервной деятельности животного. В развитие этих соображений он организовал небольшую сначала опытную станцию в Колтушах, которая впоследствии развилась в целый научный городок.

Под типом нервной системы подразумеваются те своеобразные черты реагирования животного на внешние раздражения, которые его отличают в той же обстановке от других животных. В лаборатории Павлова различают два крайних типа — возбудимый, который реагирует на все раздражения, и тормозимый, который, наоборот, тормозится, теряя свою реактивность от внешних раздражений.

Здесь велись по преимуществу Опыты над тем, как влияют условия воспитания щенков на характер их последующей нервной деятельности. Было найдено, что так называемое «тюремное» воспитание щенка может коренным образом изменить тип его нервной системы, например, из возбудимого перевести в тормозимый или, как говорят, в «пассивно оборонительный».

Трудно перечиелт гворческий гений Ива

все те вопросы, которых касался j Петровича Павлова! Одно только | сказать, что там, где он брался за исследование, он всегда давал ценнейшие открытия И чрезвычайно плодотворные рабочие гипотезы.

Какими же его качествами как -исследователя был обусловлен такой небывалый в истории физиологии разносторонний успех? Какие методы и приемы научного

исследования применял этот гигант мысли? Какими свой-ствами руководителя так крепко сцементирована Павловская школа?

Чтобы ответить на все эти вопросы, мы должны разобрать те особенности творческих методов Ивана Петровича, которые он применял повседневно в непосредственном руководстве работами своих учеников,

Немалое значение играют здесь и типичные черты его характера, о которых мы-говорили выше. Наши обычные представления о человеке 87-летнего возраста к Ивану Петровичу были совершенно неприменимы. Быстрые, порывистые движения, исключительная горячность, там, где имеется хоть какой-либо элемент соревнования, — все это больше напоминает темпераментную экспансивность юноши, чем пресловутую уравновешенность преклонного возраста. Беспредельная сочная жизнерадостность, напряженно пульсирующее сердце и гибко цепляющийся за все ум, — все это бросалось в глаза при первой же встрече с Иваном Петровичем.

Именно этими качествами объясняется свежесть его последних научных построений, которые поражают Исключительной глубиной анализа и всеобъемлющим охватом. Достаточно указать, что Иван Петрович руководил до последнего момента полсотней сотрудников, входя в мельчайшие подробности отдельных экспериментов и направляя общий фронт всех многочисленных исследований его лабораторий. Мне нередко приходилось видеть, как Иван Петрович с невероятной точностью воспроизводил детали и цифры давно проделанных экспериментов.

Но руководство Ивана Петровича не ограничивалось только теми его учениками, которые находились с ним в непосредственной близости и общении, — всякий, кто прошел его школу, всегда получал от него ценные советы, указания, а то и уничтожающую критику. И не было случая, чтобы эти указания не рождали новую цепь интереснейших исследований.

Можно без преувеличения сказать, что у нас в Союзе нет ни одной физиологической лаборатории, которая не была бы так или иначе связана с лабораторией академика Павлова, а значительная часть сотрудников этих лабораторий —- его непосредственные ученики.

Это огромное влияние Ивана Петровича на всю физиологическую мысль нашего Союза в значительной степени обусловило единство направления советской физиологии.

Я не напрасно уделял так много внимания личному характеру Ивана Петровича. Полнота его жизнеощущения-это предпосылка к своеобразному стилю думания, к особенно подчеркнутому «чувству реального», которое так необходимо экспериментатору. В своих теоретических построениях Иван Петрович всегда опирался на действительность.

Надо было видеть, каким недовольным и раздраженным он делался, когда обрывалась нить, связывающая его с действительностью. Это свойство рождает в нем совершенно искреннее отвращение ко всякому умствованию или, как он выражался, «капителям мысли», оторванным от действительных фактов. И если ему для объяснения каких-либо результатов эксперимента нехватало «сигналов от действительности», он решительно объявлял: «надо посидеть у собаки». И вот, сидя целыми часами в камере у собаки, он упорно ищет штрихов, дополняющих незаконченную картину какого-либо нервного процесса.

Другой важной чертой творчества Павлова были исключительно широкий диапазон его внимания и крайняя подвижность этого внимания. Не упускать из внимания самые мельчайшие стороны эксперимента, не пропускать ни одного даже случайного явления, подчас не имеющего прямого отношения к целям данного опыта,— в этом залог новых открытий и совершенствований, — так часто поучал молодых сотрудников Иван Петрович.

Трудно обрисовать полный творческий портрет этого великого человека даже тому, кто непосредственно общался с ним, — так многообразна и красочна его личность.

Несомненно, что мы потеряли гениального человека, который поставил на новый путь всю мировую и в особенности советскую физиологию. Вот почему ответственность за продолжение этого дела, которая легла на его учеников и последователей, является особенно большой и вместе с тем высокой.

Мы надеемся, что молодежь, которую он так любил и к которой было обращено его последнее письмо, сможет выцести на своих плечах этот ответственный груз и так же высоко держать знамя советской физиологии, как держал его академик Иван Петрович Павлов.