Техника - молодёжи 1942-01-02, страница 43

вида станки и станочки, шмелиным роем жужжали в цехах моторы.

Хлупин был удивлен и даже слегка разочарован: он не знал еще тогда, что на вершинах своих индустрия граничит с искусством, что высшая техника проявляется не только в огромном, но и в неуловимо малом, не в грубой силе и высшей громоздкости, а в необыкновенной филигранной тонкости...

Его вывел из задумчивости голос мастера:

— Хлупин! Будешь в четвертой бригаде работать. Понятно?

Мастер подвел Хлупина к станку, за которым сидел лучший слесарь цеха, Марк Каганович, и сказал:

— Займись пареньком. Прикрепляем его к тебе для индивидуального обучения. Чтоб из него мировой слесарь вышел, вроде тебя! — добавил мастер и отошел.

Учитель и ученик испытующе посмотрели друг на друга. И вдруг Каганович улыбнулся—широко-, дружески. Он понял удивленный взгляд Хлупина: оба они были почти одного возраста — два молодых рабочих парня-погодка, оба в одинаковых синих спецовках с закатанными по локоть рукавами.

Л Хлупин и впрямь ожидал, что его наставником будет этакий строгий седоусый дядя в стариковских, подвязанных веревочкой очках! Значит, не так уж трудно стать «мировым слесарем»? Значит, и он...

Хлупин покраснел и, неловко пожимая руку, осведомился:

— А сколько, примерно, времени надо учиться на слесаря?

— Ну, это, брат, от тебя зависит,— отозвался Каганович. — На третий и четвертый разряды мы обычно за полтора-два года готовим. Л если приналечь... Я вот, например, год учился.

— Так то ж вы, — с уважением вздохнул Хлупин.

— А раз я смог, значит и другой сможет!.. Ну, давай за дело. Со станками знаком? Инструмент каш знаешь?

Федор Хлупин fie знал ничего. Ведь он пришел сюда учиться новому ремеслу. И начинать ему приходилось с азов.

— К любой вещи подступись — незнакомая! — так вспоминает он сегодня эти первые дни своего ученичества.—Пока столяром был, знал я свой рубанок да фуганок и больше ничего... Ну, там еще зензубель или, скажем, шпунтовик... А здесь все другое. Совсем другой инструмент пошел: сверла всех видов, резцы... Резцы, помню, меня особенно поразили. Как же это, думаю, так получается: железом железо режут? Или взять хотя бы измерительный инструмент. Я ж мерить привык рулеткой да метром, а тут вдруг

даюг мне в руки такое «чудо», как микрометр. А им, оказывается, можно даже толщину человеческого волоса измерить!

Однако природная сметливость помогла Хлупину быстро переквалифицироваться из столяра в слесаря, хоть он и не сразу научился выговаривать мудреное слово «штангенциркуль» и первое время частенько оговаривался, называя по старой памяти свой станок верстаком.

В свою очередь Каганович оказался превосходным учителем. Он внимательно следил за первыми шагами своего ученика, умело направляя его, постепенно и последовательно усложняя задания и сжимая сроки их выполнения. Он научил Хлупина читать чер гежи, терпеливо объяснял ему приемы работы; давая заготовку, растолковывал ему технологию каждого задания, показывал, откуда начинать и как вести обработку.

Прошел май, половина июня — и слесарь Каганович смог доложить мастеру:

— Из Хлупина выйдет толк. Парень способный, пытливый. А главное—по глазами видно—горит, интересуется!.. Так и хватается задело... Думаю, еще месяца три — и к осени мы его выпустим на третий разряд.

Однако неожиданно события вскоре внесли в намеченные сроки существенную поправку.

Война! Великая отечественная война!.. Могучей бурей пронеслось ее дыхание по цехам Н-ского завода. Она поставила перед этим, еще недавно столь «мирным», предприятием ответственнейшие оборонные задачи. Ведь для победы равно необходимы как огромные закованные в броню машины, так и хрупкие сверхточные приборы микротехники. Вот почему на Н-ском заводе переключились на иную, «военную» скорость все станки, все цехи, все руки и сердца. Никто ие остался в стороне от великого патриотического подъема. Война каждому поставила в упор вопрос:

— Чем можешь ты помочь фронту, армии, родине?

И люди ответили на этот вопрос делами. Одним из первых вступил в авангард «двухсотииков» завода стахановец инструментального цеха М. Каганович. И первым — на месяц раньше намеченного срока — закончил срок своего ученичества будущий слесарь того же цеха Федор Хлупин.

Проверка детали осуществляется при помощи проекционного фонаря.

Он стоит, как всегда, за своим «дюбером» — сосредоточенный, неутомимый...

Сегодня этот станок для Хлупина— открытая книга. Он знает его* наизусть, знает его характер и капризы, различает его «голос» среди шума соседних станков и понимает все его интонации.

Вот и сейчас: чуть склонив голову набок, он вслушивается в тихий ритмичный гул стайка. Хлупин занят расточкой какого-то конуса; резец все глубже вгрызается в деталь, стружка уже не летит из-под него, свиваясь длинными стальными спиральками, и Хлупину приходится определять на-слух, берет ли резец металл. Уловив характерное жужжание, Хлупин успокаивается: все в порядке.

Станок «поет» ровно, все в той же тональности; звук не «качается» он тверд и чист, как финальная нота хорошо владеющего смычком скрипки. Когда нужно сменить резцы, Хлупин подкручивает падающие-винты супорта, точно скрипач колки своей скрипки. Но вот станок «настроен»: задняя бабка установлена центричпо со шпинделем; так называемый «солдатик» крепко зажал расточный резец... И, мельком заглянув в свои «ноты», в чертеж, лежащий перед ним, Хлупин принимается за расточку новой детали.

Роль инструментального цеха на любом заводе ясна: он — поставщик всех необходимых для производства инструментов, приспособлений. Но на таком предприятии, как московский Н-ский завод, эта задача

41