Техника - молодёжи 1945-12, страница 24

gt

f i * |i

i

' w

//й пороге стоял человек высокого роста.

вляться тут нечему. Скоро вы узнаете почему.

Я никак не мог догадаться, над чем работает профессор Бороздин. В немногих моих беседах с ним он обнаружил огромные теоретические познания в области медицины и биологии; но приборы и опыты, за которыми я должен был наблюдать, были самыми обыкновенными.

Но настал» наконец, день, когда профессор подошел ко мне и, впервые называя меня по имени, значительно и торжественно сказал:

— Николай, я очень доволен вами. Вы любознательны, но не любопытны, это огромное достоинство, и вы заслуживаете повышения. Идите за мной.

Маленькая таинственная дверь распахнулась перед нами, и я увидел большой зал, уставленный лабораторными столами. Блестело стекло, белел фарфор, мерцали металлические части приборов, высились большие штативы с холодильниками и змеевиками, синими цветами цвели бунзеновские горелки, журчала вода.

— Входите, Николай, — повторил профессор. Мы вошли, и он, бросив мне на ходу: «Сейчас вернусь», тут же исчез, затерявшись между столами.

Я двинулся вперед, растерянно озираясь Какой, однако, большой этот белый дом! Залу словно не было конца; дальняя стена виднелась точно в уменьшительные стекла бинокля. И всюду— газ, вода, стекло н фарфор прибо

ров, где-то что-то булькает, где-то что-то перегоняется, вертятся мешалки, капают конденсаты, кипят экстракты, льются фильтраты... и нигде —- ни души.

«Заколдованное царство! — подумал я, осторожно пробираясь между рядами столов. — Но где же профессор?» Я остановился, и тут мое внимание привлек большой стеклянный стакан, почти целиком закрытый белой полотняной салфеткой. Бороздин только что хвалил меня за то, что я не любопытен, н, может быть, поэтому при виде этого стакана меня охватило такое детское любопытство, что я не мог противиться и приподнял полотно.

Друзья мои, что я могу сказать вам? Можно описать то, что я увидел; но никакими словами не опишешь того по-

f >

В стакане я увидел человеческий глаз, смотревший на меня.

трясения и ужаса, которые охватили меня. Ибо стакан был полон прозрачной, пронизанной оранжево-золотистыми струями жидкостью, и в этой жидкости я увидел человеческий глаз, смотревший на меня. Да, именно смотревший. Это был настоящий глаз, карий, круглый, заключенный во что-то вроде перепончатого мешочка, с ресницами по краю. И этот глаз смотрел на меня,— смотрел внимательно, вдумчиво, со спокойной пытливостью исследователя, — я мог бы поклясться в этом!

Я не закричал, не смахнул стакан со стола, как сделали бы, вероятно, многие на моем месте. Я нашел в себе достаточно сил, чтобы тихонько опустить край салфетки, и так же тихо отступил к другому столу. Я оперся на него, весь дрожа от волнения. Но тут позади меня послышалось какое-то щелканье и шипенье; я быстро обернулся и увидел,, что на столе стоит большой кристаллизатор, полный серого студенистого вещества, которое пыхтит, вздувается и вытягивает ко мне бесформенные, тупые отростки.

— Ах! — вырвалось тут дружно у всех слушателей.

Рассказчик быстро оглядел аудиторию и продолжал:

— Похолодев, я отпрянул в сторону и вдруг заметил между столами человека в сером лабораторном халате. Это было довольно странное существо, с низким лбом и срезанным затылком, с круглыми глазами навыкате и большим, тонкогубым ртом над убегающей линией подбородка. Человек шел ко мне и в то же время оглядывал все приборы на своем пути и регулировал их. Очевидно, это был лаборант профессора.

— Ради бога, где профессор? —воскликнул я, останавливая его.

Он протянул мне холодную, вялую руку, пальцы которой были, казалось, лишены костей, и ответил, глядя куда-то сквозь меня рассеянными глазами:

— Профессор в большом инкубаторе. Он послал меня за вами.

— В большом инкубаторе? — переспросил я, не поняв. Он опять поглядел на меня невидящим взглядом

— Ну да. У нас их два. Мальгё — для птиц и всякой мелочи, большой — для крупных животных. Идемте, я покажу вам дорогу.

— Что здесь делается? — спросил я, пробираясь рядом с этим существом между бесконечными рядами лабораторных столов к отдаленной двери. — Чем занят сейчас профессор?

— А вы разве не слыхали? — произнес он с вялым удивлением. В нем вообще все было вялое: голос, движения — все было словно заснято «лупой времени». — Профессор Бороздин занят созданием живого из неживого.

Я вспомнил глаз в оранжевой жидкости, вспомнил оживший студень, и по спине у меня пробежал холодок.

— Живых веществ? Но ведь до сих пор никому не удавалось создать даже живой белок...

— Кому-нибудь всегда приходится начинать, — возразил мой спутник. — Мы начали там, где кончили другие. Химия больших молекул открыла путь

Обернувшись, я увидел, что профессор и машинистка бегут за мной