Техника - молодёжи 1945-12, страница 33

На собрании Петербургской академии, состоявшемся в мае 1751 года, выступил Ломоносов с демонстрацией машины, придуманной им для усиления света.

Об этой машине, названной «ночезри-тельной трубой», Ломоносов писал: «Первый опыт показывает на сумерках ясно те вещи, которые простым глазом не видны, и весьма надеяться можно, что старанием искусных мастеров может простереться до такого совершенства, какого ныне достигли телескопы и микроскопы от малого начала».

Ночезрительные трубы, по мысли Ломоносова, предназначались для ночного наблюдения за кораблями и скалами на море. Это свое изобретение он считал одним из самых интересных и важных из всех сделанных им. Но совсем иначе расценили открытие Ломоносова многие его современники.

Известный физик Эпинус написал специальное сочинение, называвшееся «Доказательство невозможности ноче-зрительной трубы Ломоносова»; решительными противниками Ломоносова выступили также академик Румовский, профессор Браун, Гришов и другие. Самое удивительное в завязавшемся споре было то, что прямой опыт не давал возможности установить, кто прав: одни из приглашенных экспертов ясно видели в трубу Ломоносова предметы, окутанные ночным мраком, другие решительно утверждали, что «машина» Ломоносова ничуть не помогает им видеть невидимое. Последующие поколения ученых — физиков и физиологов —- склонились к признанию правоты противников Ломоносова. При этом они исходили, казалось, из твердо установленных фактов.

Привыкший к темноте человеческий глаз способен различить очень слабо освещенные предметы. Если бы свет не поглощался атмосферой, то мы увидели бы деревья или дома при свете свечн, доставленной на высокую башню в 32 км от нас. Если бы ничтожную по величине энергию, выделяющуюся при падении груза в один мг с высоты в 1 см, целиком преобразовать в световую энер

гию, то ее было бы достаточно для возбуждения нашего глаза в течение 72 лет. Если бы, наконец, мы захотели превратить в тепло самую малую свето* вую энергию, которая еще способна вызвать в глазу ощущение света, то этим теплом один только грамм воды нагревать на один градус пришлось бы в течение 60 миллионов лет. На языке физиков все это можно выразить очень кратко: пороговая энергия раздражения глаза доходит до 10 ¹² эрг/сек., т. е. находится в той же области величин, что и световые кванты.

Итак, существует пороговая величина раздражения 1глаза. Если яркость изображения, получаемого в глазу, выше этой пороговой величины, мы видим, по крайней мере, контуры освещенных предметов, если нет, то никакие ухищрения оптиков, никакие ночезрительные трубы не могут помочь нам видеть. Ночью глаза приходится заменять фотопластинками, чувствительными к инфракрасным, не видимым для глаза лучам. Ночью нам помогают видеть флюоресцирующие экраны радаров — радиоприборов, «видящих» в темноте. Всего этого, конечно, не мог применить в своих трубах Ломоносов, и потому его предложение было, повидимому, основано на каком-то недоразумении. Так рассуждали ученые до самого последнего времени. Только перед войной физиологи установили» что при очень слабом освещении в определенных пределах пороговая, предельно различимая глазом яркость уменьшается, если увеличивается изображение освещенного Предмета в глазу. А увеличить изображение освещенного предмета можно с помощью оптических приборов — подзорных труб н биноклей. Во время войны в Красной Армии прйменялись ночные зрительные трубы с очень большим увеличением. С помощью этих потомков ночезрительных труб Ломоносова удавалось рассмотреть вражеские самолеты при свете прожекторов на расстояниях, примерно в полтора раза больших, чем предельная «дальность действия» прб-жекторов при наблюдении невооруженным глазом.

Ломоносов оказался прав: зрительные трубы помогают видеть ночью. Расхождение же в показаниях людей, смотревших в ломоносовскую трубу, объясняются, видимо, тем, что не все иэ смотревших обладали достаточной зоркостью или не все перед наблюдением достаточно долго находились в темноте.

Мы почти не . знаем имен первых изобретателей. Неизвестно, кто придумал лук, как звали первого лодочника, кто предложил построить первую телегу. Но и в более поздние времена изобретения были безыменными. Самое тщательное исследование древних египетских надписей не обнаруживало, например, ни одного имени изобретателя, пока не была найдена надпись египтянина Мри, посланного фараоном Амен хотепом III в каменоломни Хаммамит за каменными глыбами. Для сооружения пирамид и других построек египтяне часто перевозили камни за много километров. Эти перевозки были очень сложным делом. В них участвовало иногда более 4 тысяч людей и много рабочего скота. Единственным средством для перевозок служили полозья и катки. Но еще более трудной задачей, чем перевозка тяжелого камня, был спуск его с вершины горы, где часто располагались каменоломни. Вот тут-то и было сделано изобретение, связанное с именем Мри.

В своем донесении Аменхотепу III он писал: «Принялись сбрасывать камни с этой горы восточной, как делали прежде. Когда камни катились, они ломались; не случалось никогда, чтобы приходили (камни) к концу в хорошем состоянии. Тогда сказал Мри, глава работ: «Пусть сделают наклонную дорогу и спустят камни». Тогда сделали эту наклонную дорогу. Были спущены эти памятники, подобно всему тому, как он сказал. Никогда не делалось чего-либо подобного».

Если мы поверим утверждению, что «никогда не делалось чего-либо подобного», замечает по этому поводу советский ученый И. Лурье, то «будем иметь, пожалуй, единственное древнеегипетское открытие, автор которого нам известен».

Во всяком случае именно в эпоху Аменхотепа III появились на горных склонах дороги-скаты, сделанные из кирпичей.

Остатки таких скатов сохранились в Египте до наших дней.

ЦЕРЕРЫ

дерера — это первая по времени открытия малая планета. История ее открытия необычайна. Начиная с Кеплера, астрономы делали предположения о том, что между Марсоц и Юпитером должна находиться еще одна планета. Но усиленные поиски этой планеты оставались безрезультатными до первого января 1801 года, когда в первый вечер XIX столетия итальянский астроном Пиацци, работавший в Палермо — столице Сицилии, отметил положение на небе одной звездочки восьмой величины в созвездии Тельца. Дальнейшие наблюдения убедили его в том, что им открыто новое блуждающее светило. Но 11 февраля Пиацци тяжело заболел и вынужден был прервать наблюдения, так и не выяснив, имеет ли он дело с планетой или особой бесхвостой кометой. О своем открытии Пиацци написал друзьям-астрономам в Милан и Берлин, но в это время Наполеон проводил

свою знаменитую экспедицию в Египет, а Нельсон блокировал Средиземное море, и поэтому письма Пиацци задержались и попали адресатам только через два месяца. И в это же время, пока шло письмо с известием о новой планете, Гегель успел напечатать «ученый» труд, в котором доказывал, что с философской точки зрения не может существовать более семи уже известных планет, и бичевал безумие тех астрономов, которые ищут несуществующую планету.

Гегелевские громы не смутили астрономов. Получив письма Пиацци, они сразу решили, что наконец-то найдена новая планета. Но за два месяца светило, открытое Пиацци, сместилось настолько сильно, что все попытки вновь обнаружить его ни к чему не приводили. Данные же о движении светила, собранные итальянским астрономом, были слишком скудными, чтобы, основываясь на них, высчитать путь новой планеты. Однако знаменитый математик Гаусс вычислил ее орбиту, применив для этого свой собственный ме

тод расчета движения небесных тел по очень немногим данным. Астрономы вновь принялись за поиски неизвестной планеты, но дождь, снег и сильная облачность долго мешали их наблюдениям. Наконец* в последнюю ночь 1801 года ударил мороз, небо расчистилось, и астроном Цах в Готе, весьма близко от места, предуказанного Гауссом, обнаружил подозрительную звездочку. А на следующий вечер, в годовщину своего открытия, новая планета, наконец, была занесена в астрономические каталоги. Пиацци пожелал^ присвоить ей " имя Цереры — богини-покровительницы острова Сицилии и короля Сицилии Фердинанда I. Таким образом, новая планета была названа Церера Фердинанда..Но король Фердинанд I, ярый враг Французской революции, не пользовался популярностью среди свободомыслящих ученых Европы. И за новой планетой, в историю открытия которой так причудливо вплелись имена Наполеона, Нельсона, Гегеля и Гаусса, сохранилось название «Церера».