Техника - молодёжи 1946-01, страница 25

С- ВЛАДИМИРОВ

ВЕЛИКИЙ ХИМИК

Вначале нашего века по улицам Петербурга еще ходила конка. Сытые лошади легко тащили по железным рельсам небольшой вагончик. Взобравшись по крутым ступенькам внутрь вагончика, можно было за час проехать от Николаевского вокзала через Невский проспект и. Троицкий мост на Петербургскую сторону.

В хорошие ясные дни в конку входил слегка сутуловатый старик с огромной седой бородой. Поднявшись на империал, он задумчиво смотрел на мелькавшие вывески, потом начинал присматриваться к соседям, особенно внимательно изучая лица мастеровых, рабочих, служащих, оживленные лица студентов — всех тех, кто тысячами наполнял великий город. Здесь, среди народа, любил отдыхать старый, заслуженный, всемирно известный ученый. Возможно, что именно здесь, под мерный топот лошадиных копыт, стал он обдумывать свои «Биографические заметки».

Ученому было что вспомнить.^

Лет десять до того к нему пришел профессор минного офицерского класса в Кронштадте Иван Михайлович Чель-цов и предложил принять участие в изготовлении бездымного пороха. Этот порох применялся уже во Франции и Англии. Но его производство держалось в таком секрете, что французы не знали, как делают порох в Англии, а англичане напрасно старались узнать способ приготовления французского пороха. В России этот замечательный порох, не выдающий дымом места стрельбы, не застилающий глаз стрелку и, главное, более сильный, чем черный порох, вовсе не производился. И вот начались опыты, сложные, долгие и опасные для жизни. Затем последовала поездка во Францию. Как удивлен был французский химик Вертело, упорно не желавший открыть секрет бездымного пороха, когда русский ученый сам рассказал ему, как готовят этот порох. Узнал же он об этом совсем необычным путем. Он взял отчеты о количестве химических веществ, провезенных за несколько лет по железнодорожной ветке на пороховой завод, нашел их соотношение и определил таким образом состав засекреченного пороха.

В Англии, куда он потом приехал, заведующего пороховым заводом заранее предупредили о возможном посещении проницательного ученого. «Но разве можно что-нибудь скрыть от такого великого химика, как вы?» сказал заведующий заводом и сам показал ему все производство пороха.

Но, вернувшись в Петербург, великий химик не воспользовался открытым ему секретом и наладил изготовление своего, особенного, лучшего, чем английский и французский, бездымного пороха. И если бы не бездарные генералы, не желавшие примириться с тем, что штатский человек, никогда не слыхавший даже, как свищут пули над головой, учит их, академиков-артиллеристов, то открытый им бездымный пиро-коллоидийный порох уже был бы принят на вооружение русской армии.

В «Биографических заметках» скупо и кратко рассказывается о том, что в 1889 году он побывал в гостях у английских ученых. Его пригласили прочесть сразу две лекции: одну в Королевском институте — и это был первый случай, когда русский ученый получил такое лестное предложение, и вторую, еще более почетную — «фарадеевскую лекцию» в Британском химическом обществе. «Два лондонских чтения», выпущенных отдельным изданием, уже давно стали библиографической- редкостью, — эту книжку хотел иметь у себя каждый химик. Оба общества выслали русскому ученому на память драгоценные вазы из золота и... алюминия. В то время алюминий был еще редкостью. Его имели немногие лаборатории мира, а о промышленном применении этого легкого серебристого металла можно было только мечтать.

В Петербурге ученый был восторженно встречен студентами университета.

Рисунки Л. СМЕХОВА

Задолго до начала лекций не только седьмая аудитория, где читал свой курс ученый, но и прилегающие к ней помещения были переполнены оживленной и шумной толпой сту дентов всех факультетов и всех курсов. Когда в соседнем помещении послышались негромкие шаги, в аудитории воцарилась полная тишина. В дверях показалась величавая, немного сутуловатая фигура ученого. Длинные седые волосы, ниспадавшие до самых плеч, и седая борода окаймляли его серьезное, задумчивое лицо с сосредоточенными, проникновенными глазами.

— Я до сих пор не могу забыть того, что тогда произошло, — рассказывает академик Байков, бывший в те годы студентом Петербургского университета. — Казалось, здание готово было обрушиться от грома приветствий, возгласов, рукоплесканий. Это была гроза, это был ураган. Все кричали, все неистовствовали, все старались возможно сильнее и полнее выразить свой восторг, свое восхищение, свой энтузиазм.

Вскоре в университете начались студенческие волнения. Ученый горячо поддержал молодежь и поплатился за это. Ему пришлось оставить кафедру, навсегда прекратить педагогическую деятельность. Он был назначен управляющим Главной палаты мер и весов. Сколько трудов стоило превратить очень несовершенное учреждение для проверки гирь и аршинов в современную палату мер и весов! Пришлось разрабатывать собственные методы взвешивания и контроля. Одно только определение точного веса эталона фунта в граммах (чтобы можно было сравнивать международные и русские меры веса) потребовало двадцати тысяч отдельных наблюдений. Но зато взвешивание было произведено с точностью до 72 миллионных долей грамма. А длина аршина была определена с точностью до 3,7 микрона.

Деятельность ученого была очень разнообразной. Во время солнечного затмения 1877 года он решил подняться на воздушном шаре. Ему перевалило в то время уже за 50 лет. Кругом аэростата собралась большая толпа. По дороге к месту старта ученый встретил много петербургских знакомых, приехавших наблюдать солнечное затмение и вместо этого захотевших теперь посмотреть по крайней мере на отлет аэростата. Больше им делать было нечего: тучи скрыли солнце. Но ученый решил взлететь выше туч. И взлетел, хотя лететь пришлось одному, а никогда раньше ему не приходилось подниматься на воздушном шаре.

Воздухоплавание всегда влекло его. Как жаль, что ему не удалось подняться выше всех, побить рекорд англичанина Глешера, достигшего в 1862 году высоты в 11 километров, взлетевшего выше Гималайских гор! Но ведь он не аэронавт, а химик.

Впрочем, разве в обязанности профессора химии Петербургского университета входило изучение нефтяного дела в Баку? А ведь он дважды побывал на Кавказе, организовал заводскую лабораторию, разработал новые способы обработки нефти. Чтобы лучше познакомиться самому с добычей нефти, он поехал в США, в Пенсильванию, в нефтяное сердце заморской страны. Благодаря его трудам русская нефтяная промышленность на время обогнала американскую. Но снова косность промышленников, тупость царских чиновников, снисходительно улыбавшихся «безудержным мечтам профессора», помешали претворению в жизнь его смелых планов.

А разве не пустой мечтой кажется этим^людям его проект подземной газификации угля? Во время поездки на Урал ученый побывал в Кизеловском районе, где познакомился с подземными пожарами угольных пластов. Такие пожары продолжаются годы. Их почти невозможно потушить. То затухая, то вновь разгораясь, очаги пожара переносятся из штольни в штольню. Огонь проникает по заброшенным под земным ходам, распространяется вдоль угольных пластов. Страшным стихийным бедствием считаются подземные пожары. Но дерзкая мысль ученого увидела в них зарю будущей, более совершенной техники, техники завтрашнего дня.

«Много, много веков в земле пластом лежат, не, шевелясь, черные великаны... По слову знахарей их поднимают/В

25