Техника - молодёжи 1952-11, страница 37

ского духа. Не в раздвоенности была его беда, а в том, что одному человеку дается только одна жизнь и что в сутках только двадцать четыре часа.

У Бородина могли быть времена, когда он больше увлекался химией, чем музыкой, или наоборот. У него бывали, по его собственному выражению, «недели музыкальные» и «недели химикальные», когда он находился «в пассии лабораторных работ».

Но не было дня, чтобы композитор переставал быть ученым или ученый переставал быть композитором. Нельзя механически делить Бородина на химика и музыканта.

Этот цельный человек оставался исследователем и мыслителем, когда за роялем «строго логично» и «изобретательно» (по словам композитора Листа) t строил свою симфонию. И он оставался комшоэито-ром, когда за лабораторным столом его руки .собирали какой-нибудь сложный прибор или перегоняли газ из сосуда в сосуд, а в голове строились в группы и менялись местами не только атомы, но и новые необычные сочетания из звуков и мелодий.

Работа над музыкальными произведениями не освобождала Бородина от обязанностей профессора химии. Да он и не хотел бы, чтобы его избавили от этих обязанностей. ^У него была куча хлопот по устройству академической лаборатории, лекции, экзамены, заседания.

Участие в конференциях Медико-хирургической академии превращалось иногда для него в отбывание скучной повинности. Но можно ли было скучать на заседаниях только что возникшего Русского химического общества? Оно было создано по инициативе самих химиков. Задолго до того, как был выработан и представлен на утверждение в министерство народного просвещения устав общества, химики уже собирались в определенные дай, чтобы поговорить о своих работах.

И не просто потолковать за чайным столом. На этих собраниях делались и обсуждались доклады, велись споры. Все это объединяло русских химиков, помогало им сообща развивать и отстаивать новое, передовое направление в науке.

Заседания происходили то у одного химика, то у другого по первым четвергам каждого месяца. Собирались нередко и у Бородина.

Так вокруг Зинина, Менделеева, Бородина сплачивались силы русской химии.

Химический кружок рос и развивался в те же самые годы, когда в Петербурге так деятельно работал другой кружок — музыкальный.

В одной из своих статей Стасов писал о «малень-. кой, но уже могучей кучке русских музыкантов». Это название так и осталось за кружком, в который входили Балакирев, Кюи, Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков.

Химическому кружку никто не дал такого меткого и почетного эпитета — «могучий». Но и его можно было бы так назвать с не меньшим правом.

И здесь тоже были богатыри, которые в такой же мере прославили на весь мир русскую химию, как Балакирев и его товарищи русскую музыку.

Одна и та же идея служения народу, служения людям объединяла и тех и других.

Бородин был воином, который принадлежал к обоим отрядам. Его имя с гордостью называют и историки музыки и историки химии.

В 1924 году президент Английского химического общества Уильям Уинни произнес речь «О значении работ русских химиков для мировой науки». И вот что он сказал:

«Если мы оцениваем по заслугам музыкальную школу, связанную с именами Балакирева, Бородина (он же химик), Римского-Корсакова, Чайковского, или писателей Тургенева, Льва Толстого и их современников, если мы 'считаем, что без них свет был бы неизмеримо беднее, то не будет преувеличением утверждать, что рост химии не в меньшей степени был бы задержан, если бы работы Менделеева, Бутлерова, Марковникова, Зайцева, Вагнера и их преемников по каким-либо причинам были изъяты из общей сокровищницы знаний».

Могучий отряд русских химиков скоро так вырос, что стало уже невозможно собираться в домашней обстановке. Это было дело общественное, государственное, и оно требовало более широких организационных форм.

В конце 1867 года удалось созвать в Петербурге Первый съезд русских естествоиспытателей. Третьего января 1868 года химическое отделение съезда постановило просить об утверждении Русского химического общества.

А в декабре Бородин писал химику Алексееву:

«У нас, как Вам известно, окончательно открыто химическое общество, и первое заседание его было в начале декабря в университетской аудитории. Президентом выбран Зииин, делопроизводителем Меншут-кин... Было очень весело и приятно».

В списке членов общества 47 человек. Тут и Воскресенский, и Менделеев, и Бутлеров, и Бекетов, и Шишков. Скоро начал выходить и «Журнал Русского Химического Общества».

На этом большом научном фронте Бородин находился на том участке, который называется органическим синтезом.

Изучая строение молекул и создавая новые постройки из атомов, Бородин прокладывал дорогу к еще неизвестным химическим соединениям, к власти над веществом.

Его работа над альдегидами, начатая в 1864 году, шла успешно. Ему тогда удалось открыть изокаприно-вый спирт. Из этого спирта он уже успел получить новую, изокацриновую кислоту, ее альдегид и соль.

А в октябре 1869 года он сообщил на заседании Русского химического общества о других соединениях, которые ему удалось добыть при исследовании альдегидов.

Это была для Бородина пора горячей, напряженной деятельности. Все шло у него на лад — и в химии и в музыке, во все он вносил свойственную ему стремительную страстность.

(Окончание следует)

35