Техника - молодёжи 1953-08, страница 19

Но дело тут еще сложнее. Наши ученш^&кадемики Илья Васильевич Гребенщиков и Петр Александрович Ребиндер впервые проникли в суть явлений, происходящих при доводке, и вскрыли тайны этого удивительного производственного процесса. Доводка — это не просто резание, хотя бы и самое микроскопическое. Не просто механическое отрывание крупиц металла. Доводка касается таких тончайших поверхностных слоев, лежащих на границе металла с внешней средой, что между ними все время совершается взаимодействие атомов и молекул. Едва слетает с плиточки микронная частица и на поверхности металла обнажается какая-нибудь точка, как на эту точку немедленно оседают из воздуха атомы кислорода, образуя оксидную пленку, тонкую до предела, но крепкую, как панцырь. На нее вновь наступают наши кристаллики-резцы, запрятанные в доводочном притире. Им приходят на помощь молекулы смазочных веществ — стеарина, керосина. Они атакуют молекулы оксидной пленки, расшатывают, расталкивают их, проникают в их промежутки, в любую трещинку, - и пленочка становится мягче, податливей, раздаваясь под уколами резцов. И еще микронная пылинка слетает с металла. А на обнаженное место опять набрасываются атомы кислорода. Борьба возобновляется.

Вот какие ожесточенные молекулярные сражения разыгрываются на поверхности плиток во время, казалось бы, самой спокойной, невозмутимой работы доводочных станков. Миллионы молекул сталкиваются друг с другом, хотя поле сражения часто не превышает здесь булавочного острия.

Так процесс доводки становится не только процессом механическим, но и процессом химическим тоже. Сложный, своеобразный, удивительный процесс.

ПО СТУПЕНЯМ ВЫСШЕЙ ТОЧНОСТИ

В се здесь, на участке плиток, подчинено обхождению с микронами, с их десятыми и сотыми долями. Люди здесь привыкают умело действовать в строгой области бесконечно малых, невидимых величии. Люди научились распознавать в своей текущей работе эти величины, улавливать их, управлять ими.

- Микроны-то у нас в программу впряжены, — заметил без тени преувеличения Виктор Иванович.

И действительно, не следует забывать, что все эти операции чрезвычайной тонкости ведут здесь не ради одного изучения или опыта, а в условиях производства, с массовым выпуском измерительных плиток, по жесткому плану, с ежедневным графиком. Здесь уж требуется ловить десятые и сотые микрона наверняка.

Исподволь, осторожно приходится обращать плитку в меру длины. Сначала ее проглаживают наиболее крупными кристалликами-резцами размером в несколько микронов, заставляя плиточку ходить под ними по многу раз. Но это считается здесь топорной работой, и операция так и называется — «грубая доводка». Хотя вся «грубость» заключается в том, что с плитки за сотню проходов сметаются всего лишь считанные микроны.

Затем плитка переходит на соседний станок, где ее проглаживают резцами помельче и смазки берут поменьше. Плитка совершает уже не сотню, а только три-четыре десятка проходов между притирами. И вот еще парочка микронов слетела с ее поверхности.

Шаг за шагом, со станка на станок процесс доводки становится все тоньше, все деликатнее. Наконец резцы на притирах берутся столь мелкие, что каждый из них едва ли превышает один микрон. Да и то им разрешается пройтись по плитке всего лишь несколько раз. Ведь на этой стадии приходится учитывать каждую десятую микрона, снимаемую с плиток.

И все же это не конец. Все это считается только предварительной доводкой. Плиткам предстоит пройти еще самую последнюю ступеньку, наиболее ответственную и решающую — ступень окончательной доводки.

Я стою возле станка, где завершается вся цепь процесса, и ожидаю того, что должно окончательно превратить стальную пластинку в плоско-параллельную концевую меру длины. Невысокая женщина в чистом халате и белой косынке — доводчица Прасковья Ев-теевна Петрыкина, видимо нисколько не разделяя моего нетерпения, спокойно и деловито подготавливает этот последний аккорд микронной симфонии.

Она проводит брусочком по поверхности притира. Хотя в притире утоплены самые что ни на есть мельчайшие из всех разбавленных кристалликов-резцов, но для этой последней операции даже они чересчур угловаты и остры. Вот Прасковья Евтеевна и притупляет их брусочком твердого минерала. А затем тщательно, каким-то особенно плавным круговым движением, которое мне приходилось наблюдать только

2 «Техника—молодежи* 8

у опытных стекольщиков и полировщиков дерева, она протирает всю поверхность притира туго свернутой марлей. Никакой смазки тут больше не полагается. Проглаживание плиток пойдет почти всухую, и только ничтожные молекулы графита, содержащегося в самом чугуне притира, будут оказывать то легчайшее смазывающее действие, которое здесь допустимо.

Поверхность притира блестит, как зеркало. В этом-то зеркале и заключается тот совершенный «гладкий резец», который чуть тронет сейчас плиточки на прощанье таким нежным мимолетным прикосновением, что эта операция получила свое неофициальное название - «воздушный поцелуй».

Тщательно протирая каждую плиточку полотенцем, Прасковья Евтеевна закладывает их в обойму станка. Всего шестнадцать штук. Если раньше на грубой и предварительной доводке можно было закладывать в станок сразу штук до семидесяти, то теперь, напоследок, больше шестнадцати нельзя. Теперь за каждой плиточкой особая, чрезвычайная слежка. Теперь и ходы плиток между притирами туда и обратно совершаются совсем осторожно, медленно. И количество ходов — раз-два, и обчелся. Мягче, мягче, деликатнее, — об этом главная забота.

Едва слышно шелестит станок в работе, мягко пощелкивая при переменах движения. Прибирая свой рабочий столик, Прасковья Евтеевна поглядывает на станок. Смотреть, собственно, нечего: в нем все закрыто, и плиточки ходят там внутри, между притирами. Но по тому, как Прасковья Евтеевна слегка наклонила голову, я догадываюсь, что она не столько смотрит, сколько слушает. Она считает про себя ходы и в то же время как бы прислушивается к тому, что там, в станке, происходит.

Ей приходится часто останавливать станок и проверять плитки. Любой лишний проход может смахнуть в последний момент как раз ту десятую дольку микрона, которую смахивать уже и не следует. Приходится проверять.

А проверить плитку —это значит вынуть ее из станка, протереть ваткой с бензином, потом сухим свежим полотенцем, и еще удалить чистой куньей щеточкой приставшие волокна, и только после всего этого перенести плитку на поверочные стекла. Там ее нужно аккуратно, плотно притереть на полированной стеклянной пластине рядом с другой плиткой, которая точнейшим образом выверена в измерительной лаборатории и служит образцом. А сверху наложить вторую стеклянную пластину и особым нажимом на ее край создать между пластинами тонкий воздушный клин.

Тогда возникает явление интерференции. И световые волны, по-разному отражаясь от разных точек на поверхности плиток, дают, как на экране, наглядную картину этой поверхности в виде ряда радужных полосок. Изысканный физический метод, бывший некогда лишь уделом «чистой науки», переселился теперь на производство, в цех, к станку, чтобы служить средством рабочего контроля. Технический метод интерференции создали советские ученые, сотрудники Института метрологии.

Сравнение длины пластинки (1) с эталонной пластинкой (2) длина которой точно известна. Интерференция происходит в результате отражения лучей между пластинками (1) и (3) (левая система полос в кружке) и между пластинками (2) и (3) (правая система полос). При одинаковой длине пластинок полосы совпадают. При различной — не совпадают. По ее*

личине смещения полос судят о величине несовпадения

17