Техника - молодёжи 1960-10, страница 27

На высоте ста километров аэродинамические рули стали бесполезны. Андрей включил реактивные насадки и вывел ракетоплан на прямую, переключил управление на автомат и, как всегда, обежал взглядом приборы по твердо заученному кругу. Каждый прибор отражал состояние эвена сложной цепи, державшей самолет в воздухе, сообщавшей ему движение, направлявшей его, связывавшей его с Землей. Это была цепь жизни. Звенья в ней были большие и маленькие, ясно видимые и совсем невидимые, но не было ни одного, без которого вся эта цепь не начала бы рваться, как гнилая веревка. Приборов нв доске было меньше, чем в самом скоростном самолете еще пять-шесть лет назад — электроника позволила снять с летчика заботу о многом многое было автоматизировано — показания десятка приборов суммировались и сводились к одному сигналу. Но решающее значение этого одного сигнала при данн .1* скоростях было таково, что невнимание к нему, опоздание реакции пилота на малую долю секунды могло означать катастрофу. В любое мгновение каждое звено в цепи жизни могло властно потребовать вмешательства Андрея.

Взгляд Андрея возвращается к фонарю. Там чернота. Такая, какой не может вообразить человек, не побывавший выше ста километров. Чернота стоит вокруг самолета плотной стеной. Перед ней, за ней, под ней, по сторонам от нее ничего, кроме такой же ужасающей черноты. Чернота абсолютна, плотна, единственна. Самолет врезается в нее, как в нечто последнее. Только когда Андрей поворачивает голову вправо, он вндит над изогнутым краем земного шара плавающий в черноте огненный диск Солнца. Туда можно смотреть, лишь надвинув на переднее стекло скафандра защитный козырек. Во все остальное время стекло фонаря с этой стороны закрыто рассеивающей шторкой.

В тишине шлема не слышно двигателей. Их рее срывается с сопел и остается позади, не в силах угнаться за самолетом. Почти невероятно, что все звуки покрывает шум собственного дыхания Андрея, резонирующего в шлеме. Обратное дыхание раздражает и утомляет больше всех шумов, вместе взятых. Говорят, что человеку так же невыносима абсолютная тишина, как трудно перенести сильный шум.

Самолет приобрел огромную инерцию — скорость слишком велика. Нужно пускать в ход тормозные устройства. На этой высоте аэродинамические тормоза так же бесполезны, как рули. Андрей поворачивает рычаг шторки перед соплами двигателей, направляя часть струи газов навстречу движению. Он делает это с таким же чувством, как человек, спускающий :я на лыжах с очень крутой горы, садится не палки, чтобы уменьшить скорость: чуть-чуть пережать — и палки пополам. Чуть-чуть передать обратный газ — и хвоста самолета как не было!

Сделав площадку, Андрей включил струйное управление правой плоскости (со школьных времен он предпочитал левый разворот). Целая секунда ушла на то, чтобы осознать тревогу: реактивные насадки правого борта не работают. Анализы потом, сейчас нужно включить струйные насадки левого крыла и ложиться в правый вираж. Но, к удивлению Андрея, и на включение левых насадок «МАК» отвечает все тем же — полетом без крена. Это уже совсем тревожно. Взгляд на секундомер отметил: на все это ушла уже почти половина минуты. Световой индикатор маятника отсчитывает пол у секунды: раз и раз, раз и раз, раз и...

Струйное управление отказало. Аэродинамического здесь нет. Решение?

В гонке участвуют время и человек. Время измеряется полусекундами. А чем измерить силы человека?

Тик-и-так — секунда.

Тик-и-так — вторая.

Время обгоняет мысль. Мысль человека? А не человек ли должен уметь обогнать время? И все-таки оно смеется над человеком. Оно то добрый, то злой, глядя по обстоятельствам, джинн, вызванный человеком из бесконечного «ничто». Джинн мигает лиловым глазом: тик-и-так... Чего он хочет от Андрея? Может быть, только одного: унести его в Бездну непознаваемости, куда беспрестанно и безвозвратно уносится само время —'самое невозвратимое из всего сущего.

Скорость — шесть M; высота — сто сорок восемь километров. Мгновения властвуют над человеком, таким же, какие стоят на аэродроме, с тревогой всматриваются в пустое небо, напрасно вслушиваются в его молчание.

Тик-и-так... Тик-и-так...

Ракетоплан без рулей — это непоправимо? Да. Остается лететь по прямой? Да. Снижаться, пока не подойдешь к Зем

ле? Да. Удариться об ее поверхность на посадочной скорости в триста семьдесят километров?.. Нет!.. Да или нет?..

При последнем взгляде на маметр скорость была 6 M, теперь она уже 7 М?.. Значит, скорость растет?.. Да1 И что же дальше?.. На такой скорости удариться о Землю?.. Столб пыли, взметенной ударом; сквозь дым — оранжевый блеск пламени; тщетные поиски чего-нибудь, что осталось от человека и самолета; безнадежные попытки установить причину катастрофы... Нет1.. Нет или дв?..

Тик-и-так... Тик-и-так...

А решение?

Может быть, человек должен подчиниться беспощадности насмешливого лилового мерцания и примириться с несовершенством отказавших рулей?..

Нет1

Нет и нет1

Секунды теряют власть над машиной — человек принял решение: получив максимально возможный разгон, на скорости, превышающей наибольшую расчетную и практически выжатую в прежних полетах, он заставит самолет описать гигантскую петлю. Топливо будет, конечно, израсходовано еще на подъеме, но форсажем Андрей выбросит «МАК» далеко за плотные слои атмосферы. Чем выше будет вершина петли, тем больше будет ■ запас для планирования. Сначала на спине, потом переход в нормальное положение с выходом на курс к аэродрому. Обратная глиссада как можно дальше за границу зоны даст хороший запас времени для пологого входа в плотные слои атмосферы. А там придут в действие аэродинамические рули и..

Ярко вспыхнула красная лампа в правом конце приборной доски. Еще и еще. Топливо кончилось! Андрей потерял представление о своей скорости: маметр уперся в поел д-нее деление — «М-10». Стрелке больше некуда двигаться. Андрей видел: скорость далеко за расчетной. Что ж, вот он, и разгон. Когда это было? Минуту назад? Или сто лет назад? Разве он летит уже не целую вечность?

А что на акселерометре? 0,75... 0,50... 0,20?.. Тело Андрея повисает в пространстве, стремясь отделиться от сиденья; повисают в кошмаре и перестают слушаться руки; отделяется от красного колпака аварийной катапульты лежавшая на нем перчатка и повисает в воздухе. Н-е-в-е-с-о-м-о-с-т-ь1 Это давно не ново для Андрея и все-таки всегда необычно. Скорей бы миновать эту точку кривой! Рукоятки приборов струйного управления не нужны: Андрей знает, что оно не действует. Но чтобы проверить себя, пробует поймать их, сначала правую, потом левую. Это удается не сразу, но все же он дотрагивается до них. Д , он полностью владеет сознанием и телом. Рефлексы и воля в порядке. Нервы в том состоянии радостного напряжения, какое всегда сопровождает у него выход .да обычного в нечто новое, неиспытанное и неизвестно чем кончающееся.

Новым, таящим неизвестность являются иа этот раз н высота и скорость. Таких не испытывал еще ни кто-либо до него, ни он сам. Очевидно, он сейчас где-то у верхней точки огромной кривой, которую с разгона описывает «МАК»... Да, вот маметр снова ожил. Еще несколько мгновений, и стрелка чуть-чуть отделилась от упора, где M равно десяти. Ага, значит, Самолет начинает терять инерцию! Хорошо бы узнать свою точку в пространстве. Впрочем, это сейчас не решает. Важнее то, что начинает досаждать положение вниз головой. Врачи утверждали, будто в состоянии невесомости человеку решительно все равно, как висеть в пространстве. Так почему же Андрей чувствует, что Земля у него не под ногами, а под головой? А может быть, и это самообман? Разве здесь не все идет вверх дном? И все же очень хочется, чтобы планирование на спине поскорее пришло к концу, хотя сознание и твердит, что чем дальше протянется такое попожение, тем лучше: больше будет глиссада для приближения к Земле головой вверх.

А вот и первый неприятный толчок проваливания: перегрузка 0,15. Планированию на спине приходит конец. Тянуть его опасно. При следующем толчке Андрей пустит в ход струйное управление в вертикальной плоскости, чтобы вывести машину в нормальное положение. Еще толчок. Андрей осторожно вводит струйное управление по высоте: нвдо сохранить наибольший раствор кривой. -Из-зв потери точного представления о скорости он не знает, над какой точкой Земли находится. В этом ему помогут снизу. Еще несколько мгновений, он получит ответ. Радиотеодолиты не обманут.

Ответ не радует: радиус кривой недостаточен, чтобы снизиться, не проскочив аэродром. А проскочив его, Андрей нв сможет «дать по газам» и уйти на второй круг: горючее израсходовано. Значит, вход в плотные слои атмосферы должен быть более крутым, чем -хочется. Придется гасить ско

22