Техника - молодёжи 1960-10, страница 28

рость на слишком коротком промежутке. Разогрев торможения? О нем лучше не думать. И так уж все тело покрыто испариной: пот горячими струями стекает в сапоги. Андрей глянул на термометр воздуха в кабине — плохо! Циркуляция воздуха в костюме может спасти при температуре внутри каби» не выше ста. Андрей включает тумблер холодильника: температура невыносима. Вероятно, внешняя обшнвка самолета нагрета выше расчетного предела — 750°. Это предположение подтверждается тем, что радио уже отказало, а электронное оборудование начинает шалить, оно рассчитано на работу при температуре не свыше 500°.

Сердце тупой кувалдой стучит в груди: виски распухают, шлвм сдавливает голову. Этого не может быть, ведь между чврепом Андрея и стальным шаром шлема три сантиметра пространства. И все же при попытке повернуть голову боль в висках и шее невыносима. Вены на руках раздуваются. Пальцы утрачивают гибкость и через силу поворачивают кран, регулирующий поступление кислорода. Андрей вдыхает кислород осторожно, маленькими глотками. Сознание с особенной остротой воспринимает окружающее. Чересчур ярко отражается в нем показание температуры внутри кабины «МАКа». Андрей пытается подумать над тем, какою может быть температура обшивки корпуса и крыла. Но прежд чем справляется с этой мыслью, сильный толчок, словно кто ударил по правой плоскости, заставляет его крепче схватиться за ручку управления. Это еще бесполезно. Вьсотом! р показывает шестьдесят тысяч: слишком высоко для аэродинамического управления. Андрей всем телом воспринимает беспорядочные броски самолета из стороны ■ сторону, но ие в состоянии парализовать их.

Высотомер показывает сорок тысяч. При следующем ударе его стрелка истерически подскакивает и как бешеная вертится на своей оси. Спиною Андрей чувствует, что переборка между кабиной и вторым отсеком, где расположена электронная аппаратура, начинает выпучиваться. Он поворачивается, насколько позволяет тесное кресло: волна деформации пробегает по внутренней обшивке и, все увеличивая ве изгиб, приближается к носу «МАКа». Там по-прежнему неумолимо мелькает лиловое веко времени: тик-и-так... тик-и-так... Прежде чем оно успевает мигнуть в третий раз, Андрей уже знает: через мгновение, более краткое, чем половина секунды, меньше чем «тик» или «так», деформация стенок достигнет лба кабины и стекла ее вылетят из пазов.

Андрей всегда был готов к тому, что такое может случиться и все-таки, как всегда, худшее оказалось неожиданным. Андрею не было видно, как за подозрительной вибрацией последовала деформация всей несущей плоскости. Крыло скручивалось, как широкий пробочник. Это и сообщало самолету такие толчки.

Было удивительно, что в несколько мгновений, когда все это происходило, Андрей умудрился так много воспринять, передумать, взвесить и прийти к последнему решению. Это решение гласило: «Покинуть самолет»

Едва ли хоть один летчик, кроме разве какого-нибудь паникера или труса принял в своей жизни решение покинуть самолет прежде, чем убедился в том, что его собственное пребывание в нем не спасет машину. До самой последней секунды, определяющей безнадежность положения, летчик готов делить с самолетом его судьбу. Пока, как гром, его не ударяет по сознанию мысль: «Все бесполезно».

Как инженер и летчик, Андрей сознавал всю непоправимость случившегося: он понимал важность собственного спасения при любых обстоятельствах. Не только потому, что спасение должно было быть примером другим людям, а и потому, что только он, Андрей, возвратясь на Землю, может рассказать, что произошло. И тогда последний полет на этом «МАКе» обратится в первый полет на более совершенной новой машине.

Андрей поставил ноги на подножки и нажал рычаг. Сиденье оказалось герметически закрытым со всех сторон. Андрей знал, что одновременно с этим также автоматически открылся аварийный люк. Взгляд Андрея упал на окно хронометра. Оно продолжало все так же зловеще отсчитывать полусекунды своим лиловым миганием. Капсула повернулась, легла по продольной оси ракетоплана. Андрей всем телом почувствовал удар сработавших пиропатронов. Сила толчка при выбросе была так велике, что Андрею захотелось обеими руками схватиться за горло. Но под пальцами была только сталь скафандра. Хотя он и лежал в кеп-суле, как в люльке, но ему показалось, что еще миг, и все, что у него внутри, — сердце, легкие, желудок — решительно все будет вытолкнуто...

Ивашину было досадно, что к месту падения капсулы он явился последним, и вместе с тем он не мог не порадоваться тому, что вертолеты санитарной службы были уже там. Ивашин соскочил в высокую траву, из i которой ему было едва видно большое блестящее яйцо капсулы. Сдерживая нетерпение, Ивашин заставил себя замедлить швги и издали глядел, как техники помогали Андрею освободиться из тесной прозрачной ячейки. В первый момент, когда Ивашин увидел, как врач подносит ко рту Андрея термос, ему захотелось отвернуться: Андрей не сам протянул руку, не сам взял термос. Но Ивашин заставил себя смотреть, и его взгляд стал отмечать все мелочи, даже, кажется, навсегда запечатлел несколько пятнышек ржавчины на вафельном полотенце, которым сестра отерла лицо Андрея: отметил крупные капли обильного пота, тотчас сновв покрывшие лоб и щеки летчика. Ивашин готов сколько угодно стоять так и смотреть на бледное лицо, на полуприкрытые глаза Андрея, если бы тот вдруг сам jro не заметил. Озорная усмешка тронула губы Андрея, и с очевидным усилием, но достаточно громко он выговорил:

— Что с «МАКом»?.. Термостойкость... Конструкция плывет... Разберемся. . Спать... Ужасно хочу спать...

АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ БУЯНОВ

В результате несчастного случвя 17 сентября I960 года оборвалась жизнь Аленсандра Федоровича БУЯНОВА, заместителя главного редактора журнала ЦК ВЛКСМ «Техника — молодежи».

А. Ф. Буяное родился е 1902 году, член КПСС с 1944 года. Получив образование инженера-химина, нв протяжении многих лет он работал в химиче-сной промышленности.

В годы Великой Отечественной войны Александр Федорович служил в авиации. За боевые заслуги он был награжден шестью правительственными наградами, а такжв памятной мвдалью «Нормандия — Неман» за совместные действия с француэсиими летчинами.

Еще в предвоенные годы в газетах и журналах начали появляться страстные статьи молодого автора — пропагандиста наунн А. Ф. Буян ia.

А с 1947 года, когда Александр Федорович полностью пврешел нэ промышленности на работу е журнал, вся его неутомимая деятельность была отдане л тур<

За эти годы он написал большое количество нвучио-художественных и на учно-популярных статей, нннг и брошюр, переведенных впоследствии на многие иностранные яэыии и языки народов Советского Союза.

Самые острые проблемы современной науки — атомистика, синтетнчесиая химия, биохимия и др. — становились основой его к»1иг, раснрыввя перед глазами читателей удивительный мир природы, ставший подвластным человеческому могуществу. Лучшие нннги Буянова, таиие, как «Чудесный втом», «Властелины атомов», искренне любимы юношеством.

Мкого энергии отдал Алвнсандр Федорович изучению истории отечественной науки, утверждению ее приоритета Эте работа нешла свое отражение в кол-лентнвном труда «Рассиаэы о руссной наудо».

Александр Федорович много сделал для формирования облнна журнала «Тех-иина — молодежи», который он таи любил.

Мы знаем Буянова нак прекрасного товарища, неутомимого общественника, подлинного друга молодежи. Многие замыслы его остались не завершенными.

Смерть вырвала из наших рядов талантливого писателя-пропагандиств. отзывчивого друга, преданного партии коммуниста.

КОЛЛЕКТИВ РАБОТНИКОВ ЖУРНАЛА

23