Техника - молодёжи 1962-05, страница 31

КОНТУРЫ НОВОЙ НАУКИ—

ИСКУССТВОМЕТРИИ

Что создает ритм русской речи? Если отбросить интонацию, то это — чередование ударных, сильных, и безударных, слабых слогов. Это «первичные единицы», как бы «атомы ритма». Каждое русское самостоятельное слово (не считая местоимения, предлоги, частицы, союзы — «служебные» слова) имеет обязательное ударение.

В отличие от многих языков у нас ударение может падать на любой по порядку слог слова. Во французском языке ударение падает на последний слог, в польском — на предпоследний и т. л. Значит, кроме «атомов», ритм состоит еще из «молекул» — слов, имеющих разную ритмическую структуру. Например, слова «конь», «мед», «пол», «бык» будут одним видом «молекул ритма», слова «вода», «трава», «гроза», где ударение падает на последний слог двухсложного слова, — другим, а слова «точка», «мостик», «парень» — третьим (ударение падает на первый слог двухсложного слова).

«Молекул ритма», различных ритмических видов слов может быть очень много. Ведь нельзя придумать «самое длинное слово языка» — и теоретически количество слогов а слове может быть как угодно велико. Так, в химическом названии акрихина — метоксихлордиэтиламинометилбутиламино-акридин — содержится двадцать слогов. Вероятно, химики могут придумать и еще более длинные слова — ведь русский язык не накладывает запретов на длину слова. Значит, число различных «молекул ритма» может быть сколь угодно большим. Но это только теоретически. Практически же во всяком тексте употребляется конечное число этих «молекул». А так как любой текст, будь это стихотворение, научная статья или доклад, состоит из слов, то есть из различных ритмических «молекул», то, подсчитав на достаточно большом материале число этих «молекул», можно будет вычислить «энтропию», или «степень неопределенности» ритма, любого текста.

«Ограничения», которые мог накладывать на ритм речи текст, состояли в следующем: текст «запрещал» употреблять некоторые ритмические виды слов. «Запрещения» эти налагались и «а сочетания «молекул ритма» (например, в том же четырехстопном ямбе нельзя 'Поставить в одной строке слова длиной в пять и шесть слогов или три слова по четыре слога). Степень «запретов», их «строгость» и определяла величину «энтропии ритма», или «ритмической неопределенности» текста.

Для 'подсчетов я взял целый ряд самых различных отрывков из произведений: научную «деловую» прозу, разговорную речь, художественную прозу, а также стихотворные тексты: Ломоносова, Пушкина, Блока и Маяковского.

П Научная и деловая проза, где авторы не заботятся ™ специально о «стиле», дала наибольшую величину энтропии (или «неопределенности) ритма. Это было понятно: ритм деловой и научной прозы возникает «случайно». «Молекулы ритма», ритмические виды слов, следуют друг за другом, подчиняясь лишь требованиям передачи смысла, только в очень незначительных размерах энтропия «затрачивается» на то, чтобы придать фразе некоторую ритмическую завершенность, особенно в начале и в конце фразы.

Было естественно ожидать, что ритм художественной прозы будет более организован и, следовательно, у него будет меньшая энтропия (ведь максимальная энтропия — это максимальная дезорганизованное^, неопределенность).

Вполне могло бы оказаться, что энтропия прозы Лескова, Чехова, Достоевского также будет различаться, так как у каждого автора могут быть свои любимые «ритмические ходы» и т. я... Но увы! Тщательные подсчеты показали, что и ритм художественной прозы «случаен»: он не дал отклонений от ритма деловой и научной прозы. По-видимому, различие художественной и «нехудожественной» прозы состоит не в ритме (конечно, если писатель не пишет «поэмы в прозе», лежащие на грани между стихотворной и прозаической речью), а в образной системе художественной речи. Величины энтропии всех прозаических текстов оказались поразительно близки друг к другу. Иными словами, ритм прозы состоял... в отсутствии ритма!

Зато в поэзии величины энтропии ритма оказались совсем иными, ибо система стихосложения накладывала на сочетания ритмических слов-«молекул» строгие фиксированные ограничения. И благодаря этим ограничениям, правилам ямба или анапеста, «свободного стиха» или «дольника» неопределенность ритма сокращалась и чем строже были «требования стихосложения», тем меньше была ритмическая энтропия. (Так, в четырехстопном ямбе она была втрое меньше, чем ■ научной прозе.)

Каждый стихотворный размер выступал как система правил, разрешавших одно сочетание «слов-молекул» и запрещавших другое.

Самые строгие «запреты» налагало классическое стихосложение. Но уже с восемнадцатого века началось нарушение кано.нов ямба и хорея, в девятнадцатом веке получили распространение трехсложные размеры — дактиль, анапест, амфибрахий, придававшие стиху более «естественное» звучание, а в двадцатом веке Маяковский еще более «раскрепостил» стих. Новаторство, таким образом, является «снятием ограничений», причем это снятие происходит не сразу (поэтому не привились ритмы, которыми писал в начале века поэт А. Чичерин, снимавший почти все ритмические ограничения стиха, и его «стихи» воспринимались читателями как проза). Новатор находит «оптимальный», наилучший способ «отмены этих ограничений», не порывая с традицией, а «расширяя» ее.

О Статью «Теория информации и поэтика», снабженную " таблицами, я отослал в Москву. А примерно через неделю получил ответ — коротенькое письмо от Добрушина, в котором он извещал меня, что работа «Теория информации и поэтика» была передана им академику Андрею Николаевичу Колмогорову, который в последнее время занимается вопросами математического изучения стиха. Вместе с письмом в конверт были вложены семь страниц машинописного текста — замечания Андрея Николаевича Колмогорова.

«...После исправлений я готов рекомендовать статью в «Проблемы кибернетики» или в издания по кибернетике,— писал он. — Более меня занимало бы включение автора в организованную коллективную работу. Судя по его замечаниям о «новаторстве», ему подходила бы тема о ритме стиха у Маяковского. Я готов был бы передать ему все имеющиеся у меня на этот счет соображения».

Узнать о том, что математическим исследованием стиха занимаются крупные ученые, и получить приглашение для совместной работы с ними было для меня большой радостью.

прошиы кибернетики мня

29