Техника - молодёжи 1965-01, страница 20

Окончание статьи „Химия внеземной жизни¹⁴

прочности к связям с углеродом: в меру стойка и в меру подвижна. И мыслимы молекулярные цепи, в основе которых лежат атомы инертных газов. Кстати, фтористые соединения инертных газов уже удалось получить. Вернемся, однако, в менее фантастическую область. Посмотрим теперь, какой может быть химия жизни при высоких температурах. Каковы там аналоги углерода? Это прежде всего кремний и германий. У обоих на внешней оболочке, как и у углерода, по четыре электрона. Германий представляет мало интереса: распространенность его ничтожна. Кремния же, наоборот, в космосе сколько угодно. А длинные молекулярные цепи, построенные на основе кремния, не только существуют, но и находят широкое практическое применение.

Конечно, при обычных температурах кремнийорганические соединения малоактивны. Они способны к обновлению И к активной химической деятельности, важной для жизни, лишь при 200— 400°.

Поистине огненная жизнь!

Картину кремниевой жизни можно получить, заменив в формулах земной биохимии атом углерода на атом кремния. Главное различие: атомы кремния в два раза охотнее соединяются с кислородом, чем между собой. И предпочитают образовывать не связи Si—Si, а связи Si—О—Si. Поэтому формулы некоторых соединений (например, циклических) не вполне подобны формулам «углеродной химии». Но если кислород заменить серой, соответствие становится полным. Сера связывается с кремнием столь же энергично, как и кислород с углеродом.

Между кремниевой и углеродной жизнью тоже не существует непереходимой грани. Соединения, в которых встречаются к те и другие атомы, хорошо известны. Легко представить себе, что такие смешанные соединения могут лечь в основу жизни при каких-то переходных температурах.

Свойства растворителей с высокой температурой кипения изучены пока чрезвычайно плохо. Не исключено, что ими могут стать сернистые соединения фосфора P4S3, P*Sb и другие.

Какое из предположений осуществимо? И осуществимо ли?

Конечно, сказанное — пока еще область гипотез. Мы не можем быть уверены, что в нашем обзоре не упущено какое-либо иное, пока неизвестное свойство жизни, без которого та или иная «схема» станет невозможной. Однако размышлять над этим стоит, иначе при встрече с чуждой нам жизнью мы просто можем «не узнать» ее. На эту опасность указывал академик А. Н. Колмогоров.

Трудно поверить, чтобы во всей вселенной жизнь была построена только по нашему образу и подобию. К сожалению, даже фантасты часто склонны думать именно так, отдавая дань столь прочно осевшему в нашем сознании геоцентризму. Но реальный космос может преподнести нам любые сюрпризы. И они заставят пересмотреть многие устоявшиеся представления. Заставят к? только осторожных скептиков, но даже и самых дерзких фантастов.

^^ымиин

НАЩ НАШ ВПЕРТА. ПРИЕМ ПОИСК ОШИБКА НЕТ РАВНО ДОПОЛНЕНИЕ СТОП

УДИВИТЕЛЬНОЕ ПОРОЖДЕНИЕ ДВАДЦАТОГО ВЕКА

Прочитав эти слова, каждый вправе спросить: о каком языке может идти речь; разве машины научились разговаривать, обмениваться друг с другом мыслями, спрашивать человека и отвечать на его вопросы? Невероятно, быть такого не может!

Действительно, всем известно, что язык — важнейшее средство человеческого общения, что язык специфическая особенность человека, и вдруг... язык машин!

Да, все это так, и все же язык машин существует, и не просто существует, а развивается, и в своем совершенствовании поставил перед учеными не одну сложнейшую задачу.

Уже более ста лет люди применяют для своих целей «усилители мощности» — механические устройства, позволяющие ничтожную силу мышц человека усилить во много оаз. С их помощью он, казалось бы, слабыми руками выполняет гигантскую работу. Постепенно все больше и больше «усилителей» вводит в жизнь человек: средства передвижения по земле, воде и воздуху удлинили его ноги, а управление на расстоянии — руки; телескоп усилил зрение, а микроскоп углубил его; телефон и радио обострили слух.

Электронная вычислительная машина — новый помощник человека, — едва ли не самый могучий усилитель умственной работы.

В одной серьезной научной книге говорится, что на протяжении веков умственные орудия были преимущественно орудиями памяти и связи: они усиливали лишь способность мозга хранить поступающую в него информацию и передавать ее от органов чувств к мускулам, или же от чувствительных орудий к исполнительным. Обе эти функции — память и связь — тесно связаны друг с другом: одна — передача информации во времени, другая — в пространстве. Обе функции носят как бы пассивный характер: информация лишь сохраняется и распространяется, но не подвергается целенаправленной переработке.

Уже ветка на дереве, которую какой-нибудь охотник на мамонтов загибал для запоминания обратного пути или для указания своего пути собратьям, была орудием памяти или соответственно орудием связи, а следовательно, умственным орудием.

В дальнейшем появились такие орудия памяти и связи, как письменность, книгопечатание, фотография, телеграф, телефон, звукозапись, кино, радио, телевидение, без которых совершенно нельзя себе представить современную цивилизацию.

Книга, из которой взята выдержка, специальная, поэтому в ней не говорится о вещах известных, о том, что во всех этих орудиях памяти и связи для передачи информации используются символы, знаки — коды, своеобразные языки, удобные средства общения и передачи мыслей.

Некоторые из этих языков не похожи на знакомые большинству людей. Краткость, ясность, экономичность — вот их достоинства (например, азбука Морзе). При этом они, конечно, теряют гибкость и динамичность. Но зато позволяют в сокращенном виде фиксировать самые различные соотношения между предметами или явлениями :кизни.

На обычном языке закон сложения выглядит так: «Сумма складываемых чисел не зависит от того, в каком порядке мы их складываем». Этот же закон можно записать и так: а+b = 6-fa. В первом случае 65 знаков, а во-втором— только 7 — чуть ли не в 10 раз меньше!

В языке символов знаки могут обозначать даже изучаемые человеком объекты, их свойства, отношения и операции над ними. Одно дело, когда вы просто прочитали: «вода», а другое — перед вами формула Н2О.

Новые умственные орудия человека — электронные вычислительные машины — оказались более сложными и более совершенными орудиями. Им, естественно, потребовался и новый код — свой язык. Он оказался, с одной стороны, предельно простым, а с другой — чрезвычайно сложным, потому что призван выполнять более сложные функции, чем все, что было нам известно до сих пор в умственных орудиях. В этих машинах информация не как прежде просто сохраняется и распространяется, а еще и активно целенаправленно перерабатывается. Это привело к совершенно новым качественным явлениям!

Не случайно известный английский ученый Джон Бернал писал недавно: «Теперь счетные устройства и их коды могут материально воплотить человеческую мысль в совершенно новые формы, в какой-то мере заменить язык. И даже пойти .в своем развитии дальше языка».

Что же представляет собой «грозный язык...»? Об этом следует поговорить...

В, ПЕКЕЛИС

16