Техника - молодёжи 1965-09, страница 15

Мы представляем читателям известного американского ученого'биохимика А. АЗИМОВА. Он предстает в двух

лицах.

Во-первых, как популяризатор, во-вторых, как фантаст. Мы знаем много крупных ученых — авторов блестящих фантастических романов. Синтез «рационализма» исследователя и эмоциональности творца беллетристики для нашего времени, как явление, вполне закономерен. Примеры И. Ефремова с его «Туманностью Андромеды», академика В. А. Обручева и английского астронома Ф. Хойла, роман которого «Черное облако» скоро выйдет в СССР, общеизвестны.

Айзек Азимов весьма колоритная фигура в этом плане. Блестящий язык его научной статьи, являющейся главой из большой книги, говорит сам за себя (см. ниже).

Теперь о романе (см. стр. 14), который мы начинаем пе

чатать с продолжением. Казалось бы, космическая тема уже исчерпала себя. Однако снова и снова писатели обращаются к ней. По мастерству, динамичности, особой остроте сюжета и в то же время яркой гуманистической направленности роман Азимова, несомненно, достоин высокого одобрения.

Мы узнаем оскал современных «цивилизаторов» в мрачных фигурах Сквайров с далеких планет. Перед нами борьба не на жизнь, а на смерть, борьба свободных людей-патриотов, защищающих свой дом, свою страну, свою планету от режима угнетения и рабства.

Роман о далеком будущем выглядит злободневно. Нам кажется лишь, что автор напрасно предсказывает столь долгую жизнь капитализму в самом хищном его варианте. Однако параллельно с этим он раскрывает полную обреченность человеконенавистнического режима.

Айзек АЗИМОВ, профессор

НУ и

ТЕМПЕРА Т УРА!

D сякий порядочный здравомысля-щий ученый или почти ученый (я говорю «почти», чтобы не оставить за бортом самого себя) лелеет честолюбивую мечту повлиять на развитие науки. В лучшую сторону, конечно.

Увы, большинству из нас приходится расставаться с этой мечтой, и со мной это произошло уже давно. Никогда (подсказывало мне сердце) закон Азимова не озарит своим блеском страниц учебника физики, никогда азимовская реакция не будет запечатлена в учебнике химии. Так проскочила между пальцев возможность создать теорию Азимова и даже просто высказать предположение Азимова, и я остался ни с чем.

«Ни с чем» — это значит с электрической пишущей машинкой, зычным голосом и тайной надеждой, что какое-нибудь мое неосновательное размышление заронит искорку в чью-нибудь более светлую голову, которая придумает что-то стоящее.

Так оно и случилось.

Через несколько недель после того, как была впервые опубликована моя статья о температурных колебаниях вселенной, я получил письмо от господина Хын Ю-Циня, работавшего после защиты докторской диссертации в Институте высших исследований в Принстоне.

Он изложил собственные соображения о максимальной возможной температуре, указав, что мои выводы возникли из предположения о бесконечности вселенной. Если бы массу конечной вселенной (кроме одной частицы) полностью превратить в энергию и сконцентрировать ее на единственной оставшейся частице, а затем измерить температуру в этой системе, состоящей всего из одной частицы, тогда бы мы, наконец, добрались до максимальной возможной температуры материи. Он вычислил, какова была бы эта температура. Она оказалась колоссально высокой, но, разумеется, не бесконечной.

Однако проблема максимальной возможной температуры при нынешнем положении во вселенной продолжала занимать его мысли.

В собственных же интересах мне бы хотелось дать вам некоторое представ

ление об этой новой теории, но, пожалуйста, имейте в виду, что доктор Цинь ответственности за мое изложение не несет. Дело в том, что в своих статьях он пользуется двойными интегралами, гиперболическими функциями и математическими приемами всех видов, которые немного не укладываются в элементарную алгебру и ставят меня иногда в тупик. Поэтому я, возможно, далеко не всегда понимаю доктора Циня.

Однако я сделал все, что мог, и, как всегда, начну с самого начала.

А начало — это проникающая всюду субатомная частица нейтрино, волнующая история которой связана еще с Эйнштейном.

До сих пор самыми«большими источниками нейтрино считались звезды.

Поговорим, например, о Солнце. Энергия его получается в результате превращения водорода в гелий. Ядро водорода — это один-единственный протон, а ядро гелия состоит из двух протонов и двух нейтронов. Следовательно, при превращении четырех атомных ядер водорода в одно ядро гелия два из четырех протонов атомных ядер водорода должны превратиться в нейтроны, в результате чего получается еще и два нейтрино (и, кроме того, такие частицы как позитроны и фотоны). Значит, при поглощении каждых двух атомов водорода создается одно нейтрино.

Нейтрино, образующиеся в недрах Солнца, излучаются во всех направлениях. Через каждый квадратный сантиметр поперечного сечения Земли в секунду пролетает около 10 млрд. солнечных нейтрино.

Это значит, что они проходят сквозь атмосферу, сквозь океаны, сквозь кору земного шара и его ядро, с высокомерным безразличием пронизывают нас, пролетают постоянно, будь то в ясный или пасмурный день, ночью или днем.

Температура недр Солнца, по-видимому, равна 20 млн. градусов. При столь высокой температуре своеобразное «перетягивание каната» проходит без победителей. Сила тяготения стремится сжать звезду, радиационные силы — расширить ее. По#а они уравно

вешивают друг друга, все идет хорошо.

Но вот водород превращается в гелий, и четыре протона водорода, сначала располагающиеся сравнительно просторно, становятся двухпротонным и двухнейтронным гелиевым ядром. Плотность центра звезды повышается, и по мере того, как образуется все больше и больше гелия, повышается концентрация массы, а следовательно, и интенсивность гравитационного поля. Для того чтобы противодействовать этому и восстановить равновесие, температура в центре звезды повышается.

В конце концов температура поднимается так высоко, что «воспламеняются» ядра атомов гелия, они вынуждены вступать в реакции слияния и образовывать еще более сложные ядра. Пока продолжается этот процесс, температура все растет, и постепенно образуются все более сложные атомы. И в конце концов получаются атомы железа — самые тяжелые атомы обыкновенных звездных реакций. Для построения более сложных атомов нужна внешняя энергия. Поэтому железо для обычных звездных процессов — это уже тупик.

Зашедшая в такой тупик звезда напоминает луковицу, так как состоит из слоев, имеющих различный химический состав. В самом центре звезды железное ядро, окруженное слоем кремния, затем следуют слои магния, углерода, гелия и, наконец, поверхностный слой водорода.

В каждом слое «постоянно происходят реакции слияния; образуются более тяжелые ядра, опускающиеся в очередной нижний слой. При этом, разумеется, выигрывает железное ядро, а проигрывает водородная поверхность. Поле тяготения продолжает увеличиваться, но теперь уже в центре нет дополнительного источника энергии, которая бы поддерживала равновесие.

Так как центр продолжает разогреваться, то за неким критическим пределом звезда вдруг сжимается. При этом внезапно увеличивается давление в верхних слоях, где еще имеется топливо для реакций слияния. Реакции эти ускоряются, появляется колоссальное количество энергии, и все кончается взрывом, разносящим звезду ко всем чертям!

12