Техника - молодёжи 1966-08, страница 39

своеобразная энциклопедия. В ней все: природа, наука и техника, история, география, космос... Наклеив марку в альбом, человек обычно на Этом ие останавливается, возникает множество вопросов: что, где, когда, почему? Начинаешь втягиваться в суть дела, обращаешься к знакомым, копаешься в энциклопедиях, географических атласах и тем самым незаметно пополняешь свои знания.

Среди филателистов много таких, чьи имена знакомы каждому. Я, например, в свое время с интересом узнал, что марками интересовался Карл Маркс. В серьезной политической переписке с Ф. Энгельсом он несколько раз упоминает о коллекционировании марок в связи с увлечением своей младшей дочери — Элеоноры (письма от 21 апреля и 20 мая 1863 г.). Собирателями почтовых марок были М. И. Калинин, М. 8. Фрунзе, М. М. Литвинов, Вильгельм Пик и Георгий Димитров. Кстати, именно Г. Димитрову принадлежит крылатая фраза: «Почтовая марка — визитная карточка страны», 3TOt перечень можно продолжить: И. П. (Павлов, И. П. Бардии, Альберт Эйнштейн, В. Я. Брюсов, Ф. Д. Рузвельт, Джава-харлал Неру и многие, многие другие «знаменитые» филателисты.

А вот интересные цифры и даты из истории филателии.

Филателия зародилась более 100 лет тому назад, вскоре после появления первой почтовой марки.

>В России первая почтовая марка (достоинством в 10 коп.) поступила в продажу 10 декабря 1857 года.

Первые советские марки появились через год после Великой Октябрьской социалистической революции — в октябре 1918 года.

Первая марка с портретом В. И. Ленина выпущена 23 января 1924 года.

Сейчас на земном шаре более 100 миллионов собирателей марок.

История филателии насчитывает около 300 тысАч марок разных стран. Из них 3300 — советские.

Интересно> что такая молодая тема, как космос, уже представлена более чем 3000 марок! К слову сказать, в Москве были организованы две выставки космических марок, и обе прошли с большим успехом.

Меня часто спрашивают: как я стал коллекционером? А дело было так. Однажды, еще в далекие гимназические годы, ко дню рождения мне подарили специальный альбом. На красочном переплете были изображены смешной

паровоз (потолок техники того времени!) и, конечно, пальмы, сфинкс, пирамиды, собачья упряжка — короче говоря, все, что могло убедить в необъятности земного шара. А потом... Потом прошло много лет. Моим главным увлечением на всю жизнь стало радиолюбительство, коротковолновые связи. За 40 лет я встретился в эфире с представителями всех уголков планеты. Естественно, мне приходил,о много писем. Никто в семье не увлекался филателией, но как-то жалко было выбрасывать всякие экзотические марки. Они накапливались... Костер тлел, но еще ие разгорался. VI вот однажды иа работе появился новый сотрудник — энтузиаст филателии. Это и оказалось «последней каплей». 'Все бы>ю кончено: рождение «юного» 60-ле+него филателиста состоялось.

Велика ли моя коллекция? Нет. Что-то около 50 тысяч. Собираю все и вся — весь мир и его окрестности. Унываю ли от невозможности объять необъятное? Представьте себе, нет. И если для кого-то из читателей это мое «слово» станет тоже «Последней каплей» и на свет появится еще один филателист — значит я дос+иг цели. И таким читателям я говорю: в час добрый!

Франтишек ЛАНГЕР Рисунки Адольфа Гоффмейстере

«14

— Вы ведь тоже помните, что творилось, когда кончилась мировая война в 1918 году? Какой хаос существовал с новыми границами? Каждое государство, принадлежавшее к стану победителей, стремилось захватить побольше территории побежденного противника. И еще хуже было, если имелись два победивших государства рядом. Они ссорились между собой из-за каждого такого куска. Именно так и было между Югославией и Италией. Правда, до войны у них ие доходило, но и мира между ними не было. Так вот. В конце августа девятнадцатого года наш белградский посол телеграфировал в Прагу. По просьбе югославского правительства он требовал немедленно прислать в Белград лучшего филателиста нашей республики. Ну, как всегда, сначала послали какого-т^ чиновника из министерства почт, понимавшего, как марки печатают, перфорируют, покрывают клеем, наконец, как для них размешивают краски. Через неделю он возвратился с письмом, в котором сообщалось, чтр эксперт по печатанию их не устроил и по-прежнему требуется лучший филателист-коллекционер. Тут-то наше министерство иностранных дел обратилось в филателистические общества и в клубы. Через два дня к заместителю министра явилось двенадцать господ, выделенных двенадцатью нашими обществами в качестве якобы лучших филателистов республики. Это напоминало выборы королевы красоты. Не стесняясь замминистра, они принялись пререкаться и упрекатц друг друга, припоминая, когда кто осрамился, не раепозна* подделку, которую заметил бы даже четырнадцатилетний мальчишка. Тогда этот господин из министерства отправил их восвояси и был в отчаянье, пока его слуга, тоже ф|илате-лист, не посоветовал ему обратиться ко мне. Так я получил билет первого класса, кое-какие деньги на расходы, письма, документы и разного рода наставления.

В Белграде меня встретил переводчик из какого-то военного управления, куда мы и отправились. Там нас ужи поджидало с полдюжины офицероЬ, усевшихся вокруг стола. Старые и молодые, у всех куча орденов, и больше всего у одного однорукого, видимо генерала. Конечно, угостили черным кофе, предложили отличные сигареты, а потом с помощью переводчика объяснили, что от меня требуется.

По Югославии разъезжает какой-то агент с граммофонными пластинками, фамилия его Сарока. Он выдает себя за коллекционера марок. Из каждого пункта, где он останав

ливается, Сарока посылает в Вену, всегда по одному и тому же адресу, марки для обмена. Все зто словно обычйое дело, но он показался им чем-то подозрительным, они дали не просмотр его невинную филателистскую корреспонденцию (показали ее местным знатокам), и подозрения усилились. Да лучше всего мне самому все это посмотреть. И оии протянули мне фотокопии писем Сароки, напечатанные на машинке. Оригиналы оии, мол, пока что, как и раньше, посылают по правильному адресу. Я выбрал одну из копий и прочел: «Спасибо Вам за прекрасные марки папского государства. В обмен направляю Вам приложенные марки. Надеюсь, они удовлетворят Вас». Потом я просмотрел фотокопии марок Сароки и убедился, что Сарока посылает в Вену новозеландскую марку. В одно с половиной пенни, 1902 года, довольно загрязненную штемпелем, и серый Трансвааль в два пенса, 1B9S года.

— Он не прогадал, этот Сарока, — заявил я сразу офицерам. — За папское государство посылает такую дрянь, какую продают в конвертах по двадцать пять штук за крону!

— Это мы уже сами знаем. От наших филателистов, — сказал однорукий генерал. — Но взгляните-ка на другие.

И другие ничем не отличались. Какие-то самые обыкновенные Колумбии, Гаити, Доминико. И их обменивал э1чзт счастливчик Сарока на Гамбург, Саксонию, Бремен!

— У него там в Вене какой-то дурак, — говорю я.

— И это нам наши филателисты тоже уже сказали, — откликнулся генерал. — Но им думается, что туг не все чисто. Этим они только подтвердили наше подозрение, что марки Сароки — это шифр. Понятно, что только по одному подозрению мы не можем его арестовать. Вы ведь понимаете, как бы откликнулась на это Европа. Поэтому мы и ищем. Эксперты обратили наше внимание на то, что существуют каталоги марок и что ключ к шифру, быть может, можно было бы найти в номерах, под которыми значатся марки Сароки в определенном каталоге. Я телеграфировал в Женеву, затребовал всевозможные каталоги, самолет Доставил мне их две дюжины, немецких, английских и не знаю еще каких. Но нам не удалось установить никакой связи. Впрочем, мы уже сами думали, что это был бы чересчур простой способ передачи информации для матерых шпионов. Эксперты считали зубчики, пробовали, не сделаны ли

85