Техника - молодёжи 1971-08, страница 10

дований Института атомной энергии имени И. В. Курчатова.

— Академик В, Гинзбург писал недавно, что значение физики микромира в последние два десятилетия уменьшилось. Падает число публикаций, меньше стало физиков, посвятивших свою жизнь этой области знаний. Вместе с тем молодежь охотнее увлекается наиболее перспективными проблемами науки. Что бы вы могли посоветовать нынешним студентам?

— Быть может, вы ждете, что я позову студентов в свою область? Нет, я не сделаю этого. И не только потому, что каждый ученый должен сделать свой выбор самостоятельно. Физика — единая наука, и успех любой ее ветви зависит от общего состояния поисковых работ. К тому же трудно представить, как изменится она к тому времени, когда сегодняшние студенты станут зрелыми исследователями.

В конце XIX века даже крупные ученые считали, будто теоретическая физика закончилась и осталось доделать кое-какие частности. А в начале XX века родилась теория относительности, и в физике разразилась революция. В середине XX столетия произошла дифференциация внутри этой науки, появились новые направления, и некоторые ее области утратили былую главенствующую роль. Но это вовсе не означает, что одни разделы физики стали главными, а другие подсобными.

Мысль академика В. Гинзбурга

сводится вот к чему. Раньше физики занимались, как правило, «хлебом насущным» — атомами и атомным ядром. А сейчас — такими экзотическими объектами, как эфемерные, очень мало живущие элементарные частицы. Но разве этим определяется роль теоретической мысли, например, для физики плазмы?

Отдел, где я работаю, не случайно сформировался в Институте атомной энергии. Только у атомников могла родиться дерзкая мысль — разогнать ядра водорода и дейтерия, чтобы они, преодолев электрические силы отталкивания, сблизились на такое расстояние, где возможен их синтез н выделение огромных количеств энергии.

Могут сказать: у атомников родилась только сама идея, А физика плазмы существует как совершенно самостоятельная область науки. Процессы, идущие на уровне атомов, не играют здесь большой роли. Мы идем по пути создания горячей, плотной, сравнительно долго живущей плазмы, в которой возможна термоядерная реакция. Физики, изучающие микромир, заняты другими проблемами. Но значит ли это, что наши дороги никогда не могут сойтись?

Не так давно появилась очень интересная, смелая идея. Пусть электрон тяжелого атома дейтерия — дейто-на — удалось заместить другой частицей, например мю-мезоном. Тогда получился бы, так сказать, мезоатом. При сближении ядра дейтона с мезоатомом силы отталкивания уже

Два типа неустойчивости плазмы и их механические аналогии: распад струи на капли и выпучивание пружины.

не действуют. Их слияние возможно даже при небольших скоростях, то есть при сравните\ьно низкой температуре. Такие атомы с мю-мезонами стали бы катализаторами термоядерной реакции.

Не правда ли, идея неплоха? Но вот беда: мю-мезон недолговечен. За время его жизни дейтоны не успевают слиться. Вот если бы найти другую заряженную частицу, только существующую намного дольше... Но это уже целиком проблема физики микромира.

Ученые разделили природу барьерами своих наук. Однако от этого природа не перестала быть единой. Вот почему исследователи время от времени заглядывают через барьеры, обмениваются идеями с соседями. Иногда трудно сказать, на чьем поле созреет самое плодотворное решение. В одном ученые уверены: нет ничего практичнее хорошей теории.

— Борис Борисович, а как работаете вы? В прошлом году за работы по физике плазмы вы вместе с группой экспериментаторов были удостоены Государственной премии СССР. Видимо, ваши теоретические предпосылки реализуются довольно быстро.

— Я уже говорил, что основы теории плазмы довольно просты. А явления, протекающие в плазменном шнуре, очень сложны и пока не объяснены. Теоретику приходится очень тесно взаимодействовать с экспериментатором, проверять каждое свое построение, объяснять реально протекающие процессы.

Вернемся к истокам работ по «термояду». Вначале были опыты с самосжимающимися плазменными шнурами, так называемыми пинчами. Магнитное поле сжимает такой шнур, и, казалось, вот-вот в нем должна произойти термоядерная реакция. Однако пинч оказался неустойчивым и погибал задолго до начала такой реакции. Чтобы стабилизировать плазму, я и С. Брагинский предложили поместить внутрь пинча стержни с током и отжать плазму магнитным полем к периферии. К сожалению, такого рода эксперименты не были проведены. Но идея не пропала даром.

Работая впоследствии с прямолинейными магнитными ловушками, мы уже знали: с неустойчивостью плазмы можно бороться, например, с помощью дополнительного магнитного поля. М. Иоффе и В. Тельковский предложили помещать вне ловушки стержни с током и, таким образом, создавать внутри ее как бы магнитную

7