Техника - молодёжи 1971-09, страница 46

Посетителей, поднимавшихся по лестнице, устланной бархатом, с драгоценными украшениями, при входе в кабинет ожидал первый сюрприз: в воздухе, над верхней площадкой лестницы, парила золоченая фигура ангела в человеческий рост. Нетрудно убедиться, что фигура ни подвешена сверху, ни подперта снизу или с боков. Достаточно было ступить на площадку, чтобы ангел поднял руку, в которой он держал валторну, приложил инструмент ко рту и заиграл на нем, шевеля пальцами самым естественным образом. Каждого встречала торжественная музыка.

«Десять лет, — пояснял Гамулец-кий, — я трудился, чтобы найти точку № вес магнита и железа, дабы удержать ангела в воздухе. Помимо трудов, немало и средств употребил я на это чудо».

По обеим сторонам двери стояли двое механических слуг. При входе гостя они склоняли головы.

Само помещение было оборудовано зеркаламй, и анфилада комнат казалась бесконечной. Когда посетитель садился на самоигральный музыкальный диван, раскрывалась боковая дверь и входил «араб, чистой крови африканец: курчавые волосы, толстые губы, белые зубы, блестящие глаза. Он нес поднос с напитками прямо к столу... Хозяин берет поднос, ставит его на стол и бранит араба, почему он сам

if Тру дно приподнять завесу будущего..."

Я заканчивая восьмой класс, когда однажды к нам в школу приехал Гавриил Адрианович Тихов, основатель новой по тем временам науки — астроботаники. Стояла ранняя алма-атинская весна. Окна физического кабинета, битком набитого моими сверстниками, теми, кто бредил тайнами других планет, путями к звездам, загадками суши и океана, выходили к заснеженным пикам Тянь-Шаня. До позднего вечера рассказывал ученый о Марсе — о голубом, лазоревом, фиолетовом мире диковинных растений и животных, о марсианских спутниках и каналах. Помню, в перерыве я набрался храбрости, подошел к седовласому патриарху и что-то спросил у него о космических путешествиях. Вместо ответа Гавриил Адрианович достал из объемистого портфеля какую-то

не поставил поднос... Араб стоит неподвижно. Хозяин берет пистолет и стреляет в араба в упор в грудь. Гость вскрикивает, чуть не лишается чувств. Пуля пробила грудь навылет, а человек даже не пошевелился. Хозяин поворачивает слугу за плечо, ударяет по затылку, и тот идет послушно туда, откуда пришел...»

Гамулецкий демонстрировал множество подобных автоматов. Купидон оттачивал стрелу. Из бронзовой вазы появлялся амур, играющий на арфе. Петух вскакивал на перекладину и, хлопая крыльями, кричал «ку-ка-ре-ку». Из угла лаяла собака. Черная кошка выгибала спину и мяукала.

Наибольшее удивление вызывала огромная голова чародея, отделанная под бронзу и стоящая на зеркальном столе. Она явственно отвечала на вопросы, причем на том самом языке, на каком был задан вопрос. Не могло быть и речи о том, что под столом скрыт человек: голову каждый мог брать в руки и переставлять куда угодно — она все так же отвечала на вопросы.

Петербургская публика долго увлекалась кабинетом Гамулецкого. «Сей кабинет удостоен был посещения разных иностранных принцев и знаменитых особ, в то время" когда оный еще не был доведен до настоящего совершенства, и все они были, можно сказать, совершенно очарованы».

книжицу, быстрыми, бешено бегущими буквами написал на заглавном листе несколько слов и протянул мне. Но еще до этого блаженного мига я успел подглядеть название сочинения и фамилию автора: «Б. Ляпунов. Открытие мира».

Я прочел ее взахлеб, в одну ночь. Даже названия глав — «Власть Земли», «Костюм звездоплавателя», «Крепость в небе», «Лунный перелет», «Искусственная планета» — отзывались во мне упоительной музыкой.

Я не ошибусь, если скажу, что поколение тех, кто освоил целину неба и земли, кто перегородил сибирские реки плотинами, кто возвел города за Полярным кругом, воспитано не без влияния книг Бориса Ляпунова.

«Из глубины веков», «Мечте навстречу», «По следам Жюля Верна», «Впереди — океан», «Вижу Землю», «Неоткрытая планета», «Александр Беляев» — для меня это своеобычные вехи эволюции наших представлений о том мире, в котором мы живем.

Недавно Борису Ляпунову исполнилось 50 лет. Это значит, что его лучшие книги, лучшие фильмы по-прежнему все еще впереди.

Значение этого кабинета далеко выходит за рамки модного развлечения. Гамулецкий был отнюдь не единственным в мире конструктором автоматов. Но обо всех «чудесах» его предшественников Гамулецкий мог знать только понаслышке, кроме маленького турка, которого Пинетти показывал в Петербурге в 1800 году. В Россию утка и другие движущиеся фигуры известных европейских механиков — Вокансона, Жаке-Дрозов и Майарде — были привезены с «кабинетом чудес и искусств» профессора Бейрейса почти через полвека после смерти Гамулецкого и впервые .показаны на Нижегородской всероссийской выставке в 1896 году. Тиролец Ч'угмалл, строитель автоматов Деблера, привез их в Россию только через десять лет после открытия кабинета Гамулецкого. Автоматы Робер-Удена были также сконструированы позднее, чем открылся кабинет российского изобретателя.

Тем не менее «гомункулусы» Антона Марковича Гамулецкого были совершеннее созданий его западных коллег После Гамулецкого никто не смог повторить его достижений. И ему по справедливости принадлежит первое место в мире среди конструкторов автоматов.

По материалам книги А. Ва-димова и М. Триваса «От магов древности до иллюзионистов наших дней». М., 1966

Пожелаем Борису Валериановичу здоровья и долгих лет жизни Ибо всем другим — талантом ученого и поэта, страстью, энергией, художественным чутьем — он наделен в полной мере.

Пожелаем ему удач на трудном пути историка, писателя, футуролога. Потому что, как сказано в книге «Открытие мира»:

«Трудно приподнять завесу будущего и представить, каких успехов добьются техника и наука завтра, послезавтра, столетия спустя. Прогресс бесконечен. Нужна большая смелость, чтобы заглянуть в глубину веков».

Ю. МЕДВЕДЕВ

43