Техника - молодёжи 1972-06, страница 37
Писать о Доме занимательной науки, который был создан и работал е Ленинграде в 30-х годах и был уничтожен войной и блокадой, для меня значит писать о людях, благодаря которым он появился на свет и стал тем, чем он был, — явлением, не имевшим, да и сейчас не имеющим никаких аналогов. Писать о нем — это значит для меня вспоминать о замечательном популяризаторе Якове Исидоровиче Перельмане. Тихий и мягкий человек, он на самом деле был непрестанно пульсировавшим мозгом ДЗН. А вот роль Виктора Александровича Камского в создании Дома я, пожалуй, даже не сумею выразить какой-либо метафорой. Помимо энциклопедических знаний, Камский обладал склонностями и способностями, которым настоящее приложение он смог бы найти, вероятно, только в наши, 60-е и 70-е, годы. Какой яркий талант, умный, находчивый и любящий свое дело организатор и администратор! Для меня нет никаких сомнений: все мы, оказавшиеся в середине 30-х годов создателями ДЗН, — ученые, литераторы, художники, специалисты самых различных областей — все мы могли бы прожить всю жизнь рядом друг с другом, великолепно понимая, как было бы хорошо, если бы... И в то же самое время никто из нас пальцем о палец не ударил бы, чтобы это «если бы» претворить в действительность. А Камский как раз это делать умел, и мысль о том, что такое сделать необходимо, пришла в голову ему. Мало кого из моих ушедших из мира друзей я оплакиваю с такой же скорбью, как Виктора Камского, политработника Красной Армии, без вести пропавшего где-то на Волховском фронте. Я не буду детально описывать маленький павильончик в парке культуры и отдыха на Елагином острове, хотя будущий ДЗН зародился именно там. Расскажу лишь об одном экспонате, в котором, как мир в капле BOflbit уже воплотился принцип будущего Дома. На темно-синем потолке зала посетители видели бесчисленное множество ярко-желтых кружков. Весь потолок был густо усыпан ими. А в самом центре часть круглых пятнышек была обведена окружностью, выделена из остального множества. Россыпь на потолке представляла Один Миллион. Его высочество миллион в своем реальном воплощении. И притом состоящий из отдельных, поддающихся рассмотрению и счету единиц. Любой километр — миллион миллиметров. Но поди отдели их один от другого! Было замечено: большая часть посетителей, воспитанная на классических уподоблениях, сравнивала мно- Зэ-эН"«Дэ-Зэ-эН!» В 30-е годы любой из ленинградских мальчишек знал, что кроется за этими загадочными буквами. Для ребят он был подлинным «храмом очарований» — Дом занимательной науки. Кто знает, сколько нынешних инженеров и ученых сделали в его стенах первые шаги по бесконечной дороге познания мира? 0 ДЗН, об этом «чуде Ленинграда», рассказывает один из его создателей, писатель Лев Васильевич Успенский. жество кружочков с «бесчисленным множеством» звезд на небе. И вот для того чтобы окончательно подавить слишком бойкое воображение, окружность-то и выделяла подлинное число видимых звезд. Надо было наблюдать недоумение, сомнение, а потом — радость точного узнавания на лицах посетителей. Число, величина абстрактная, начинало ощущаться физически. Находились и недоверчивые (недоверчивость этого сорта у нас поощрялась), они приступали к проверке путем прямого подсчета. И тогда им рассказывали, что не маляры закрашивали кружочки, а на фабрике заказали синие обои в желтый горошек. Позже, когда в Шереметьевском дворце на Фонтанке, 34 открылся Дом занимательной науки, миллион превратился в аппарат, ручку которого могли крутить все желающие. Прибор был сделан так, что до финиша удалось бы добраться лишь за 35 дней неустанной работы. А ведь многие с энтузиазмом брались за ручку, чтобы тут же доказать, будто не так уж страшен миллион, как его малюют. В середине 30-х годов много писали и говорили по радио о только что открытом Московском планетарии. Называли внушительные суммы, выплаченные фирме Карла Цейса за мудреное оптическое оборудование. И вот у нас в ДЗН возникло дерзкое намерение: соорудить нечто вроде планетария. Соорудить при скромных затратах, но так, чтобы можно было рассказывать о небе и вселенной не менее интересно, чем с помощью заграничного чудо-аппарата. К этому делу Камский привлек энтузиаста-астронома Василия Иосифовича Прянишникова и немедленно свел его с художником Малковым и столяром Вельте. И вот вместо московского оптически совершенного купола в круглом зале отдела астрономии под потолком появилось воистину цельнофа-нерное небо, усыпанное если не бесчисленными, то весьма многочисленными проколами. Свет скрытых за фанерой ламп зажигал наши звезды. Небосвод был укреплен на солидной оси и вращался мотором. Когда мотор пускали в ход, тотчас раздавался «тяжкий грохот». И хотя вдобавок свет проникал между потолком и бордюром, реакция ленинградцев была ничуть не слабее, чем реакция москвичей. В этом-то и было доподлинное чудо ДЗН1 И в отделе Прянишникова, и во всех других люди работали с увлечением, постоянно шлифуя планы своих выступлений. Первое время экскурсии проводили сами авторы экспонатов. И лишь после того как форма рассказа оттачивалась окончательно, ее перенимали рядовые экскурсоводы. Лев УСПЕНСКИЙ 34 |
