Техника - молодёжи 1974-12, страница 52

Старик. Она.

Юноша. Мы-то здесь ждем — вот-вот мировая революция грянет по всем странам. . Скажи, а ты воевал в сорок первом... то есть мие воевать?

Старик. Не пустили. На заводе оставили сталь варить. Металла-то сколько требовал фронт. Каждый бон — кровь и металл, кровь и металл. Любую победу сперва в цехах надо было добыть. Не думай, что в тылу сахар, —- техника всей Европы на иас шла. Работали, у станков падали. В литейном жара, окна плотно закрыли, чтобы светомаскировку не нарушать. Берешься заднюю стенку печи заправлять —- порог высокий, лопата веская, да брикеты килограммов по десять, побольше полпуда. Точно ие кинешь, по дороге все рассыпется. Перед открытой крышкой задерживаться нельзя, сожжет. Надо быстро подойти, размахнуться, кинуть и тут же уйти. С такта сбился, ничего не вышло.. И плавки долгие были — не то что теперь. Намотаешься у мартена, еле иоги держат — ждешь, пока металл поспеет к выпуску. Случалось, когда авария, неделями не выходили с завода. Две смены отработаешь, часа три прикорнул в красном уголке и опять... Но силы-то откуда? Паек военный, голодный, да и того не съедаешь, потому что дети...

Юноша. Какие дети? Твои сыны иа фронте.

Старик (кричит/ А чужие дети?!. Напротив на лестнице солдатская вдова молодая, Верочка, в конторе работает. Двое —- вот такие крохи, ходят бледненькие. Как им не подкопить кирпичик хлеба, не занести хоть раз в неделю?

Звучит мощный аккорд музыки. Что такое?.. Я вижу звезды... Или мне кажется, что звезды горят сквозь стены, сквозь потолок?.. Эй, вы где, которые из будущего?

Голос. Да. Мы здесь и внимательны.

Старик. Дайте нам еще минут десять, пять хотя бы.. Слушай, мальчик, юноша, мне тебя предупредить надо. Жизнь, в общем-то, не очень хорошо сложилась. Можно бы больше достигнуть, сделать. Брался я за многое, а из всего мало осталось. Может быть, вечное что-нибудь надо было начинать, а я всегда только один день обслуживал В лучшем случае месяц или год. Чего в данный момент нужно, то и делал. Но эти моменты давно прошли.

Юноша. Чего-то и не пойму. Скажи еще раз.

Старик. Слушай внимательно. Сейчас у вас будет бой. Я его хорошо помню — в долине, между холмов. В атаку пойдете, германец прижмет огнем, положит на снег. Смирнов, командир, вскочит, и ты за ним бросишься. Так вот я тебе хочу ска

зать — бросайся, но не сразу. Секунду пережди, и тогда тебя пуля минует.

Юноша. Какая пуля?

Старик. Которая меня ие миновала... Ранило, слуховой нерв задело. На рабфаке потом уже не потянул, потому что лектора не слышал. Выучиться так и ие смог, как другие выучились — в инженеры вышли, в профессора... Сталь варил, выше помощника горнового тоже не поднимался. В общем, большого ничего совершить не пришлось, такого, чтобы навечно... Понял меня? Сделаешь?

Юноша (после паузы). Не знаю.

Старик. Почему?

Юноша. Не знаю... Обещать ие стану.

Старик. Ну вот. Всегдашняя история — старость предупреждает, юность ие слушает. Но ведь я — это ты. Теперь уж ясно, какую роль ia секунда сыграла. Мне-то видно.

Юноша. Что же ты сам сразу бросился? Не ждал.

Старик. Откуда думать было? Но тебе-то я говорю.

Ю'иоша. Отец, если б ты чувствовал, как сейчас тут... Утро. И сегодня революционная армия перейдет в наступление. Мы на митинге поклялись. Это великий поход: кончается прежнее, начинается совгем другое. А ты говоришь — подождать.

Старик. На одну десятую долю секунды.

Ю ноша. У нас здесь чувства нового столько. Мы об государстве думаем, об целом мире, обо всех трудящихся и угнетенных... Или вот дружба. Мы теперь все вместе. Я эа Смирнова жизнь отдам, не пожалею Или за Васю Гриднева.

Старик. Не отдашь ты за него жизнь. В двадцатом Васю зарубят махновцы-бандиты на Украине. Крикнет «За власть Советов!» и падет. А ты будешь в другом месте... У меня лучшие друзья уходили молодыми.

Юноша. Неужто в двадцатом году еще воевать?

Старик. А ть, думал! Так тебе господа и отдали Россию даром! Генералов на вас пойдет без счета, капитализм всей планеты поднимется. Только начинается гражданская война. Еще ой-ой насидишься в седле, натопаешься по сиегам-стспям. Четыре раза с Таней будете расставаться, на разные фронты попадать.

Юноша ("вздыхает/ Мы-то считаем, только вот с германцем сейчас справиться... Ну ладио, раз так.

Старик. Ты слушай меня. За многое не берись, понял? Я вот даже английский принимался учить в лазарете — с парнем лежали иа койках рядом, думали, пригодится мировую революцию делать. Но это было зря... На рабфак не пробуй, только время потеряешь. А Таня пусть не учится на врача, пусть другое что-иибудь... Или взять завод в Ивано-

Орловс-ком. Мы его сразу после гражданской восстанавливали. Знаешь, как выкладывались. На тачку земли навалишь — еле стронешь, да еще бегом по доскам. Не то что восстановили, новый построили. Но в сорок втором сгорел тот завод, а теперь уже мало кто помнит, что был... В общем, жилы не рви на той стройке.

Юноша. Понятно... Значит, ты совсем один остался?

Старик. Ну есть тут — я тебе говорил. Только они не родные.

Юноша (после паузы). Голодуешь?

Старик. Кто?.. Я?

Ю и о ш а. Ты.

Старик. Я, что ли, голодаю?.. Это спрашиваешь?

Юноша. Ну да.

Старик. Скажешь тоже! Меня тут, куда посадить, ие знают, чем угостить. Апельсины, ананасы — только бы ел. Лучших врачей приглашают насчет здоровья. Совестно даже самому... Только делать нечего, заняться — вот беда. Я же не могу эти... экологию, структурный анализ.

Юноша. Чего-чего?.. Что это такое?

С т а р'И к. 11ауки.

Юноша. Так они что — ученые, с кем ты живешь? Как же ты попал к таким?

Старик. Я же рассказывал. С фронта приходили и оставались. А потом сами выучились, дети их выучились. Да у меня и у самого пенсия — выше головы хватает. Только она мне и не нужна.

Юноша. Так это что — те самые, что ли, которые в войну?. У вас как ■—■ солдаты учатся, рабочие? Не одни господа?

Старик. Господа?.. Господ давно нету. Все трудятся.

Юноша. Все?.. А трамвая до сих пор ие починили, дров ие подвезли в Москву, бараки ломаете?

Старик. Какие там дрова?.. Ты мие говорить ие дал. Скажи, ты знаешь Москву?

Юноша. Ну знаю.

Старик. Так вот той Москвы нету. И той России... Вообще все другое. Трамваев мало в Москве, потому что метро. Под землей бегут вагоны. Сел на мягкую скамейку, за десять минут от Конной к трем вокзалам. Ни дров, ии керосина не надо — электричество светит, газ утепляет. Стоят огромные белые дома — десять этажей, пятнадцать, даже тридцать. И в них живут рабочие. По квартирам музыка играет — радио. Телевизоры — ящик, а в ием вроде кино, синематограф говорящий. Включил — и видишь, что в другом городе происходит, в другой стране, даже на дне моря или за облаками... Работают на заводах восемь часов, два выходных в неделю. На улице вечером тысячи огней: магазины, театры,

50