Техника - молодёжи 1978-01, страница 16

И объединяющим началом всех наук коммунистического человечества станет отказ от жизни за счет других, высокогуманное отношение к себе подобным и ко всему живому, составляющему среду обитания.

И тогда, усиленный достижениями техники, в том числе и кибернетической, человек грядущего станет поистине всемогущим. И по-новому прозвучит проникновенная мечта К. Э. Циолковского о распространении разума во вселенной. На более высоком уровне продолжится начатое в наши дни устремление в космос. Будут обжиты новые миры, установлены контакты с иными цивилизациями близ других звезд.

Но существуют ли инопланетяне? Не одиноки ли мы во вселенной?

Величайшие мыслители всех времен и народов верили в существование разумной жизни на других планетах.

Около четырехсот лет назад на площади Цветов в Риме инквизиторы сожгли великого мыслителя своего времени Джордано Бруно за его мысль о том, что есть «люди» и на других землях близ иных солнц, светящих нам звездами.

К числу его единомышленников надо отнести прежде всего Фридриха Энгельса. Он писал в «Диалектике природы», что жизнь появится всюду, где условия будут благоприятствовать этому, и, раз появившись, разовьется, породив разумное существо, через которое природа познает саму себя.

Основоположник космонавтики

К. Э Циолковский писал: «Все фазы развития живых существ можно видеть на разных планетах, чем было человечество несколько тысяч лет назад и чем оно будет по истечении нескольких миллионов лет, все можно отыскать в планетном мире».

Эти взгляды разделял до недавнего времени и профессор И. Шкловский, написавший интереснейшую книгу «Вселенная, жизнь, разум». Он не только отстаивал существование разумных цивилизаций на других мирах, но в совместной книге с американским планетологом Карлом Саганом, изданной в Нью-Йорке, подсчитывал, что внеземные космонавты могли не менее десяти тысяч раз посетить Землю. На такое утверждение решился бы не всякий фантаст.

Однако в конце 1976 годэ И Шкловский сменил свои убеждения. Он опубликовал в девятом номере журнала «Вопросы философии» статью «О возможной уникальности разумной жизни во вселенной». Любопытно, что публика

ция статьи совпала с выходом очередного, не задержанного автором издания книги «Вселенная, жизнь, разум», прямо противоположной по высказанным в ней взглядам. Статья эта вызвала неблагоприятный для ее автора отзвук в научных кругах. И на семинаре в Государственном астрономическом институте имени Штернберга новая концепция Шкловского была подвергнута резкой критике.

УТРО ЗЕЛЕНОЙ

Однако, как это ни странно, появилась новая научная мода на «ортодоксальные взгляды», и к этим взглядам почему-то стали причислять и отрицание инопланетной жизни.

Отрицать проблему в науке — это самый антинаучный к ней подход! Можно вспомнить решение Парижской академии наук, принятое в конце XVIII века, о том, что метеориты с неба падать не могут, потому что камней там нет. И что это антинаучное мышление играло на руку церковникам и врагам Великой французской революции. К сожалению, в принятии такого решения принимал участие великий ученый Лавуазье. Но... спустя несколько лет на Францию выпал метеоритный дождь, и решение бессмертных членов академии было отменено ими самими.

Неужели же ревнителям высоких научных интересов нужно, чтобы на землю выпал «дождь космических кораблей», чтобы они убедились в возможности существования внеземного разума?

Но пока нет «дождя инопланетных кораблей», мы можем лишь вообразить себе встречу с инопланетянином.

Что сказать ему? Что он не существует и существовать не может, потому что этого не может быть никогда, как сказал бы чеховский автор письма ученому соседу?

Думаю, что, появись на Земле инопланетянин, ему пришлось бы много потрудиться, чтобы доказать, что он не верблюд, а разумный обитатель иной планеты.

Но если бы мы узнали в нем гуманоида или еще какое-либо другое, но разумное существо, с которым могли бы обменяться мыслями, то я сказал бы ему, что нет для меня большей радости, чем узнать, что мы, земляне, не одиноки во вселенной. И еще сказал бы я ему, что подлинным проявлением высшего разума считаю отказ от уничтожения себе подобных и любых «биологических систем», составляющих нашу среду обитания.

— А как у вас? — спросил бы я его.

В начале нашего века в Финляндии, в деревне Лутахенде, поселился молодой человек с мягкой бородкой, со спокойными и простодушными глазами, с румянцем во всю щеку. Жил он на болоте, которое все — и дачники, и местные жители — именовали Козьим, в крохотной хибарке, упрятанной в лесу. Стены и углы своей комнаты он украшал кустами можжевельника, сосновыми и еловыми ветками, букетами папоротников, ярко-красными ягодами, шишками. А над дверью хибарки он приколотил дощечку с изображением лиловой кошки. И вскоре все стали называть лачугу «Кошкин дом».

«Посередине комнаты в «Кошкином доме» стоял белый, сосновый, чисто вымытый стол, украшенный пахучими хвойными ветками...» — пишет в своих «Воспоминаниях» Корней Чуковский. Молодой человек, поселившийся в лесу, в этом деревянном домишке с закоптелыми стенами, был тогда начинающим писателем, и никому еще не были известны его книги. «Хождение по мукам», «Петр Первый» и другие — просто потому, что они еще не были написаны.

В этом воспоминании об Алексее Толстом характерна одна деталь. Будущий известнейший писатель, оказывается, заключил с природой неразрывный союз. Не там ли, среди стен, увешанных сосновыми ветками и пушистыми листьями папоротника, посетили его простые и чистые, как цветы и травы, образы первых его героинь и героев?

Природа многолика, проявления ее порой таинственны — до сих пор она вдохновляет и поэтов и ученых. И законы гармонии, и законы физики открывают нам подлинность мира, помогают проникнуть в тончайшие механизмы природных процессов и явлений.

«Каждый год в мерном беге своем обращает Земля к Солнцу северное полушарие, — пишет профессор

А. Серебровский, посвятивший жизнь разгадке извечных тайн жизни. — Тогда здесь ломают реки мертвые льды, и наступает весна. Как-то вдруг, почти неожиданно, туман-снегоед

14