Техника - молодёжи 1983-04, страница 17

НАШИ ПЕРВОПУБЛИКАЦИИ

2) Подшипники сделать замкнутые.

3) Обратить внимание на разрыв и предупреждение его.

Я обратился к Циолковскому, достал книги Г. Оберта, В. Валье и Р. Годдарда.

Препятствием для меня была лишь необходимость платить за эти книги: тогда я работал в подвалах «Азвин», и доходы мои были крайне скудны.

Пришлось одолеть и основы дифференциального и интегрального исчисления. Я овладел теорией ракет, рассчитывал их скорости и орбиты. Меня угнетала недостаточность температуры, развиваемой при сгорании даже самых экзотических топлив. В рабочей тетради 23 июля 1925 года записано: «Самый основной вопрос, который остается для меня (вероятно, и для других) открытым — это вопрос о взрывчатом веществе». И тут я обращаюсь к внутриатомной энергии (ядерной), делая примечание: «Но ведь мы еще не научились управлять ею!»

Моя первая теоретическая работа «Ракета» содержит много вычислений. Как же повлиять на радиоактивный распад? Позднее я работал над применением внутриядерной энергии, подсчитывал завидную энергию e-частиц, рассчитывал применение потока заряженного газа, ускоряемого электрическим полем.

В этот период я посещал читальню БИНТ (Бюро иностранной науки и техники, на Мясницкой ул.), слушал лекции профессоров Ветчинкина, Рынина и др. Ходил в Петровский дворец на подготовительные курсы для поступления в Военно-воздушную академию.

Мне удалось познакомиться с данными Резерфорда о расщеплении ядра атома. Из газетных сообщений я узнал о намерениях Капицы расщепить ядро сильными магнитными полями.

Эти новые и поразительные данные заставили меня переориентироваться, и в 1926 году, осенью, я поступаю не в Военно-воздушную академию, а на физический факультет Московского государственного университета.

Физика, и особенно теоретическая физика, настолько увлекла меня сама по себе, что я надолго забыл свои мечты о космических полетах на Луну и Марс. Однако много лет спустя, после войны, я вновь вернулся к «Аэлите», на этот раз вооруженный гораздо большими знаниями и совершенно новыми возможностями.

ПЕРЕПИСКА С ЦИОЛКОВСКИМ

Вот мое первое письмо в Калугу.

Многоуважаемый К. Э. ЦИОЛКОВ-СКИИ1

Интересуясь вопросами межпланет

ных полетов и желая быть в будущем чем-нибудь полезным в этой области, прошу Вас не отказать мне в просьбе дать указание, где я могу найти Ваши, на первое время, хотя бы самые элементарные работы, так как здесь, в Москве, я ничего не смог найти. Очень извиняюсь за доставленное Вам беспонойство.

Уважающий Вас БЛОХИНЦЕВ Дмитрий.

15 мая 1925 г.

Непредвиденно для меня Константин Эдуардович ответил буквально на следующий день:

16 мая 1925 г. Могу выслать Вам нескольно книг наложным платежом на три рубля, а пока посылаю Вам бесплатно «Монизм вселенной». Эту книгу я не продаю, так как ценность ее беспредельна н неловко брать гривенник за бесконечность. Калуга. Жорес, 3.

К. ЦИОЛКОВСКИИ.

На возражения ответ печатный будет.

Прочитав «Монизм», я пришел в такое состояние, что сразу же начал сочинять стихи Циолковскому. Спасибо, чудак седовласый, Ты воскресил мои мечты...

И написал ему:

Вы говорите о вечной, сложной жизни носмоса. Я не вижу тут и доли мистики. Ничего, кроме научного знания. Вы заставляете человека жить сознанием космоса, повергаете его в восторг от созерцания бесконечной жизни мира. Вы правы, знание жизни вселенной, понимание себя как ее части дает Человеку радость и спокойствие. Одно лишь вырывается по прочтении Вашей книги: к знанию, к светлому великому будущему Человека...

Циолковский придал этим моим словам большое значение. Сначала он опубликовал их в книге «Причина космоса», вышедшей уже в августе 1925 года, в которой разъяснял ряд положений «Монизма», а затем и во втором издании «Монизма» в 1931 году в специальном разделе, в котором привел отклики, вопросы и возражения читателей и свои ответы на них.

Сразу присланная мне «Причина космоса» вызвала у меня ряд возражений, существенно инспирированных моими тогдашними скептицизмом и крайней антирелигиоз-ностыр. Я отправил в Калугу большое письмо.

Многоуважаемый Константин Эдуардович!

По получении присланной Вами брошюры «Причина космоса», за которую приношу Вам сердечную благодарность, у меня возник ряд несогласий с Вами. Конечно, вопрос о причине космоса далеко не праздный: искать причины — свойство человека. Многолетним, случайным и рациональным опытом человек убедился, что без причины ничего не происходит. Есть ли, может ли быть причина космоса? Всякое явление, протекающее на наших глазах, есть явление прежде всего в космосе, и, ища причину, мы находим ее в том же космосе, у нас есть аршины для измерения этих явлении, для суждения о них, то есть, иными словами, явления, замечаемые нами, прошедшие и настоящие, того же порядка, что и причины. Если человек создал автомобиль, то хотя человек и сложней автомобиля, но оба они соизмеримы.

Вселенная бесконечна, но имеет измерения, пространство, время, силу и т. п. Причина космоса, как Вы сами подтверждаете, видимо, совсем иного порядка, она имеет свойство создавать и разрушать то, что согласно установленным нами законам не создается и не уничтожается.

Наука говорит, что вселенная бесконечна по времени, Вы же говорите, что это творение разума, субъективность, а почему же не субъективность признание причины вселенной?

Видимо, судить об этом рано. Разве можно говорить о причине явления, не уяснив себе сам механизм явления: ведь наши познания о космосе далеко еще не полны.

Нельзя измерить расстояние пудами, а вес аршинами, и Вы, следуя неизбежности, отнимая от причины материальность и все ощутимые свойства космоса, придаете ей свойство разума, милосердия, высшей любви, то есть все те свойства, которые объективно не существуют в космосе (в источнике наших знаний), но являются лишь нашими, человеческими, вполне субъективными понятиями. Все наши познания имеют началом опыт, и на основании этого же опыта Вы строите свои соображения о причине космоса, но из опыта никогда и никто еще не познавал существование воли, разума, духа и т. п., не связанных с ощутимыми вещами (в широком смысле слова). Я не отрицаю разума космоса, но считаю его бессознательным (то есть, употребляя термин «разум космоса», я понимаю его не в таком смысле, как, скажем, понимают «разум» в общежитии, говоря о разуме человека). Вы говорите даже о цели, которую имела причина, этого я совсем не могу принять; с моей точки зрения, слово «цель» существует только для удобства изъяснения, объективно же цели не существует: ни одна причина не имела цели, но всякая цель — причину. Признать существование причины, непознаваемой причины, я нинак не могу, мир не имеет начала не так, как его не имё-ет кольцо, которое гоняют по улице малыши, а нак кольцо бесконечно большого радиуса. Я материалист, и с моим материализмом не вяжется нематериальная причина космоса. 19—20/IX—1925 г.

Д. БЛОХИНЦЕВ.

В приписке я просил Циолковского пояснить одну из ракетных формул. 9

Константин Эдуардович ответил письмом от 28 сентября:

Москва, 1-я Гражданская, д. 8, кв. 4, Д. И. БЛОХИНЦЕВУ. По таблице Вы видите, что только часть энергии газов передается ракете (не более 60%). Остальная часть остается у движущихся продуктов горения. Скорости этих выбрасываемых частиц (абсолютные, не относительно ракеты) каждый момент различны. Интеграл их кинетической энергии и составляет пропавшую .часть — не меньшую 30%.

Я предупреждал читателя, что рассуждения о причине — философия отчасти и потому доказать ее строго научно невозможно. Очень благодарен Вам за письмо, я перечитал его раз десять и еще буду читать. Оно . послужит мне материалом для других работ. Субъективны не космос и причина, и представления о них. Поговорим, вероятно, еще о В. письме. С совершенным уважением,

К. ЦИОЛКОВСКИИ.

Обещанный «разговор» состоялся в брошюре К. Э. Циолковского «Образование солнечных систем и споры

15