Техника - молодёжи 1978-02, страница 49

сложных межгормональных взаимодействий. А выработка различных гормонов у каждого организма строго индивидуальна и зависит от многих внешних и внутренних факторов. Участие же центральной нервной системы и головного мозга в формировании эмоций мы изучаем в этом эксперименте.

За троицей обезьян скрыто наблюдала не только кинокамера, но и ученые. В соседней комнате стояли приборы, на которых шла запись вегетативных показателей при том или ином раздражении: частота пульса, дыхания, электрокардиограмма. В камеру подавались звуковые и световые раздражители. Частота пульса на ленте становилась гуще. Она менялась и при других — живых — раздражителях: когда в кресле рядом появлялась самка или соперник. Но у сильного вожака эти изменения были не так значительны. У озлобленного гамадрила чуть больше, и самый частый пульс был у боязливого павиана.

Что же происходит во время эксперимента у животного в головном мозгу? Ученые исследовали это до тонкостей. Провели операции, удалили определенные участки лобной коры и снова замерили вегетативные показатели. Они получились резко измененными. Раздражители были те же, а внутренние переживания павианов стали совершенно другими.

В результате многочисленных опытов в лаборатории получили своеобразную карту формирования эмоций в головном мозгу. Карту тончайшую, с указанием, эа какую реакцию тот или иной отдел лобной коры отвечает. Теперь стало известно, где, в каком участке лобной коры какая эмоция хранится.

Хранится-то она хранится, но, чтобы извлечь ее и заставить проявить себя — должна сработать нейрогормо-нальная система, которая запускается в организме в ответ на раздражитель. Гормоны и центральная нервная система работают в данном случае в комплексе и как синтез выдают ту или иную эмоцию.

В лаборатории исследовали, какие отделы мозга участвуют в анализе сигналов различной сложности. В этих опытах выявилась, как говорят ученые, различная способность обезьян к аналитико-синтетической деятельности, которой обладают в отличие от других животных только обезьяны. Это умение отличать один сигнал от другого, способность их сравнивать, оценивать и т. д. Здесь, как выяснилось, ведущую роль играют так называемые «лобные пары», или поля, которые действуют в паре. Например, девятое поле работает с сорок седьмым. Ученые выявили и взаимозаменяемость этих полей, их дублирова

ние. Если удалить де) тое поле — заменяемость действует, а когда удаляется сорок седьмое — происходят более крупные нарушения и компенсаторный механизм отказывает. Не менее важна и последовательное ть, с которой удаляют те или ин е участки коры. Эти опыты важны в понимании некоторых нарушений в эмоциях.

На павианах-гамадрилах были проведены и еще более сложные эксперименты. После того, как их обучили различать сигналы и давать им оценку в виде соответствующей реакции — в головной мозг подопытных животных вживили электроды. Во время эксперимента на электроды подавалось напряжение, и таким образом деятельность каждого строго определенного участка лобной коры уси ливалась путем электростимуляции. Ученые наблюдали, меняется при этом реакция или нет. Как npai ло, эмоции обезьян усиливались. Там, где подавалось напряжение на учасгок лобной коры, отвечающий за страх, — обезьяна тотчас реагировала «мимикой подчинения». * Где усиливалось поле, командующее агрессией, — гамадрил в бурной элобе проявлял ее и жестами, и мимикой, и криками. Там, где нажимали на кнопку спокойствия, — у обезьян на мордочке полное безразличие.

Значит,' можно, усиливая или ослабляя биоэлектрический потенциал той или иной части лобной коры, управлять эмоциями? Эксперименты, проведенные в сухумском институте, — первый шаг к управлению поведением живого организма.

— Конечная наша цель — познать тайну эмоций человека, — сказала на межинститутской конференции руководитель отдела Урманчеева. * * *

Пока я присутствовала на экспери ментах, моя дочь Анюта подружилась с гамадрилами. На прощанье водил меня по питомнику Георгий Иванович Кондаков, почти полвека проработавший здесь, за что его так и называют «старший обезьянщик Советского Союза». Он показал мне всех самых диковинных обезьян, которых начали собирать в Сухуми еще со времен И. Павлова. Подойдя к большой вольере, где жили павианы-гамадрилы, мы застали такую сцену. Анюта срывала у забора земляничку и бережно несла ее за стебелек к решетке вольера, отыскивала самого маленького гамадрильчика и протягивала ему ягодку. Но прежде чем он успевал ее съесть — вожак подскакивал и перехваты ш ягодку. Так было несколько раз. Наконец малыш перехитрил вожака: он пролез между прутьями решетки, чего не мог сделать вожак, и оказался на воле. Получив, как подарок, ягодку пр мо

из рук девочки, малыш быстро схватил ее и полез по решетке на самый верх. Но и тут свирепый i жак настиг его. Тогда Анюта, нарвав целый букет земляничек, встала лицом к лицу с вожаком и прочла ему «лек цию» о неведомых ему человеческих отношениях.

— Что же ты такой жадный и злой?1—стыдила девочка гамадрила. — И не стыдно тебе? Он маленький и беззащитный...

Гамадрил^ конечно, ни слова не понял, но по какому-то совпадению отошел от решетки и полез на «свой пьедестал» — самый высокий откос стены, на котором он любил лежать. Анюта протянула земляничку малышу — вожак только покосил глазом, но не пошевелился.

— Загипнотизировала! — пришел в восторг Георгий Иванович Кондаков.

— А если по науке? — спросила я. — Можно немножечко фантазии? Если, как утверждают ученые, определенные поля головного мозга, отвечающие за ту или иную эмоцию, имеют строго специфическую структуру и, естественно, свой определенный заряд, значит, и излучают строго определенные биотоки. А как установили ваши эксперименты, структура этих полей ближе всего к человеку. Вот вам ситуация: в определенном эмоциональном напряжении строго определенное поле головного мозга девочки посылает биотоки. Эти биотоки принимаются подобной (или скорей похожей) структурой в головном мозге гамадрила. И вызывают соответствующие эмоции у обезьян.

— Фантастика, конечно, но в этом что-то есть! — смеется Кондаков. — Гели так, теперь я понимаю, почему, когда я только подумаю, что Яшку пора в острый опыт, — он уже забивается в самый дальний угол...

47

f