Техника - молодёжи 1978-03, страница 56

лого философа. — Перед вами, уважаемые господа, стоит заурядный железный автомат, и я нижайше прошу обложить его пошлиной, как примус.

— Пожалуйста, тише! — снова грянул таможенный хор. — Прн назначении величины таможенных сборов никому не разрешается делать какие-либо замечания, могущие повлиять на персонал. Мы знаем свое дело и в советах ие нуждаемся!

После этой краткой служебной исповеди таможенники затеяли новое совещание — на сей раз еще дольше и мучительней. В конце концов был зачитан такой приговор:

— Облагается пошлиной, как телескоп!

Я облегченно вздохнул, достал бумажник и заплатил искомую сумму, которая, сознаюсь, была не так уж и мала, однако представляла собой всего лишь один процент пошлины, взимаемой за «роллс-ройс». Затем я повернулся к автомату н спросил:

— Доволен ли ты оценкой?

— Да, — отвечал он равнодушно. — Телескоп во всех отношениях выше н примуса, и огнетушителя. Посредством его наблюдают планеты и предсказывают космические катастрофы. Ничего не имею против телескопа.

Испытав с благоговейным смирением все последующие таинства таможенной литургии и свалив с плеч тяжкую ношу, я подошел к стандартному джентльмену, схватил его за руку.

— Если угодно, можете снова лечь в свой ящик, — предложил я. — Пора покинуть это заведение.

— Меня не надуешь, — отвечал робот, вырывая свою железную руку нз моей. — Вы воспротивились заплатить за меня пошлину, как за легковой автомобиль, но взамен не откажете мне в удовольствии проехаться с вами в таксн. Не правда ли?

Я глупо подмигнул ему и не сказал ни слова.

Мы вышли на улнцу, я кликнул такси, раскрыл перед ннм дверцу

— Изволь!

Дорогой мой американский гость влез в автомобиль, как влезают туда представители высшего света медленно, устало, слегка согнувшись.

* * *

Бог сотворил человека. Дьявол не остался в долгу н породил гомункулуса.

В году одна тысяча семьсот семьдесят четвертом по рождеству Христову граф Кюфштейн и его помощник аббат Джелони сумели за шесть месяцев в кармелитском монастыре в Калабрни материализовать искусственным путем трех жнвых существ.

В 1932 году американская фирма «Слейпинг, Том Тон и К" •> производила ежедневно 1000 роботов.

Мой робот носит иа груди никелевую татуировку: ВЕРНЫЙ ДЖОН. № 384991.

С утра до вечера мы ведем с ним долгие беседы на самые разнообразные темы. Разговор всегда заканчивается на повышенных оборотах.

— Вы индивидуалист, невыносимый индивидуалист, — с досадой говорит Джон. — Что, по-вашему, необычного в том, что я презираю культ отдельной личности? Уясните же наконец, что я продукт массового производства, единокровный близнец тысяч моих собратьев, которые мыслят, приказывают н работают абсолютно одинаково. Все мы обладаем не только идентичными физическими качествами, но и равным количеством мозгового вещества в голове.

— Именно потому, что ваши мозгн взвешены на аптекарских весах, а ваши головы напоминают бутылки лимонада с точно отмеренным содержимым, вы, роботы, ие представляете собой ничего иного, как только серую безликую толпу! — отвечаю я, распаляясь. — Из вашей среды вряд ли появится когда-либо тот самый гений, кого вы ненавидите пуще прочих существ, поскольку он отличается от вас. С другой стороны, запомните, что стандартное производство всегда страдает пониженным качеством за счет количества, а зто, бесспорно, отражается на умственных способностях всей вашей армады. Вот и получается, что вопреки изумительным достижениям современной техники каждый из вас остается всего лишь человеко-машиной, понятно? Вы можете быть превосходным орудием чужой воли, но нн в коем разе самостоятельной творческой личностью.

Автомат глядит на меня с сожалением, затем закладывает руки за спину и начинает вышагивать из одного угла комнаты в другой.

-— Увидим еще, кто из нас орудие

чужой воли, — цеднт он сквозь зубы. * * *

Каждый день приносит мне неожиданные сюрпризы.

Джон вваливается в комнату н говорит:

— Соблаговолите вытереть мне ноги фланелевым платком!

Я взираю на него с изумлением и начинаю креститься.

— Вы не в своем уме, Джон! Неужто запамятовали, как обязан слуга относиться к хозяину, господину?

— Ха-ха-ха! — разражается смехом стандартный джентльмен, н его железное тело начинает грохотать, как якорная цепь. — Вы пребываете в величайшем заблуждении, господин. Я ваш слуга постольку, поскольку вы — мой лакей

— Лакей! — взрываюсь я так, что кровь ударяет мне в голову. — Джон, держите себя в рамках приличия! Вы меня еще не знаете!

— И вы, видимо, меня не знаете! — отвечает автомат дерзко. — Я имею не меньше права заботиться о своем туалете, чем заботитесь вы. И если хотите, чтобы я был искренен, готов добавить, что между мною н вами нет никакой разницы, хотя вы и приписываете себе божественное происхождение. Нужно ли лишний раз напоминать, что для вас н подобных Чарлз Дарвнн создал специальную теорию, согласно которой в любом зоологическом саду сыщется ваш близкий сородич из тех, кто разгрызает орехи зубами и скачет иа потеху собственным потомкам?

— Да это неслыханная наглость! — кипячусь я, возмущенный, и стискиваю кулаки.

В раскрытое окно моей комнаты долетает саксофонный голос Жозефины Беккер, исторгаемый вдалеке граммофонной пластинкой.

Стандартный джентльмен невозмутимо стоит напротив меня и повторяет модный мотивчик эстрадной куклы:

Две страсти у меня: ты н Париж.

Зачем же так ревниво ты глядишь...

* * *

Джон стал безграничным властелином в моем доме, и я заранее содрогаюсь от каждой его следующей проделки.

Сегодня он захлопнул двери перед носом у моего доброго приятеля и не пустил его в дом.

— Когда ко мне кто-либо приходит, вы должны относиться к нему по-человечески, слышите? Запрещаю вам впредь открывать двери и встречать гостей!

— Глупости! — высокомерно ответствует автомат. — Ваш приятель имеет отвратительную привычку расхаживать в хорошую погоду с зонтом, а это меня раздражает. Я человек нового времени, не терплю педантов с убогим воображением

* * *

Я чувствую себя неврастеником. Даже слабый шум меня раздражает. Руки трясутся В ушах трескотня. Голова будто стянута обручем. Я потерял аппетит, не сплю ночи напролет. Стоит поглядеть в зеркало — оттуда пялится на меня бледная маска, изможденная страданием.

Не могу дольше выносить этого проклятого робота. Представьте только, сегодня он влепил мне пощечину, после того как я. отказался прочитать ему последний номер «Нью-Йорк геральд».

л * л

В очередной раз перечитал инструкцию по обслуживанию автомата. Хорошо, что таможенник не нажал тогда голубую кнопку Ее нужно остерегаться пуще чумы. Упаси бог задеть — тогда стандартный джентльмен кинется рушить все, что попадется на пути.

54