Техника - молодёжи 1980-08, страница 38

НА ЗАРЕ ПЛАНЕРИЗМА

СЕРГЕЙ ЛЮШИН лауреат Государственной премии СССР

На страницах книг знаменитых конструкторов А. С. Яковлева «Цель жизни» и О. К. Антонова «На крыльях из дерева и полотна», яетчика-ис-пытателя И. И. Шелеста «С крыла на крыло» нетрудно отыскать слова благодарности К. К. Арцеулову — человеку, заронившему в их сердца пламенную любовь к авиации. Благодаря Арцеулову она стала делом жизни и для лауреата Государственной премии СССР С. Н. Люшина (1903—1978), много сделавшего уже в век реактивной авиации для созм-ния самолетов типа МиГ. Среди его работ — система спасения летчика: аварийный сброс фонаря пилотской кабины, катапультируемое кресло.

Воспоминания Сергея Николаевича, по обстоятельствам, от него не зависевшим, остались неопубликованными. Родились они необычно — как ответы на письма школьников Таганрога. В дальнейшем работать над рукописью конструктору помогал писатель Михаил Арлазоров. Он и подготовил публикацию двух отрывков из этих воспоминаний.

СТАРТ НА ПРАЗДНИКЕ

В 1922 году я, студент-первокурсник механического факультета МВТУ, решивший связать свою жизнь с авиацией, впервые услышал об организации в Москве кружка « Парящий полет». Вскоре в одном из домов на 5-й Тверской-Ямской я был принят в этот кружок.

НАШИ ЛЕРВОПУБЛИКАЦИИ

Прошло несколько месяцев. В первый же день летних каникул я снова пошел в 4Парящий полет», где узнал, что один из его организаторов и первый председатель, летчик-инструктор Московской высшей школы летчиков Константин Константинович Арцеулов начал строить планер.

На следующий же день, с утра пораньше, я направился на поиски Арцеулова. От Белорусского вокзала до знаменитого Ходынского поля, где был аэродром, тянулась двухрядная липовая аллея, любимое место велосипедных прогулок москвичей.

Добравшись до летного поля, я узнал, что Арцеулов в воздухе. Мне показали группу людей в центре поля и посоветовали подойти к ней. Я последовал совету и на вопрос, где Арцеулов, получил неожиданный ответ:

— Вон видите тот самолет? Следите за ним, пока не сядет. В нем Арцеулов.

Через некоторое время учебный самолет Авро-504 пошел на посадку, мягко коснулся земли и подрулил к нам. Из него вышли двое в черных кожаных куртках. Один из них снял шлем, поднял с травы видавшую виды фуражку и военного образца самокат. Тут мы и познакомились. Он представился:

— Арцеулов!

Роста он был среднего, сухощавый, скорее хрупкий. Загорелый, волосы темные, причесанные на прямой пробор, лицо узкое. Довольно высокий лоб, нос прямой, с горбинкой, небольшие усики. А еще запомнились его глаза — большие, серые с зеленоватым отливом, очень внимательные и одновременно спокойные, задумчивые. Говорил он не повышая голоса. От него веяло каким-то подкупающим спокойствием. Он сразу располагал к себе. Впоследствии я убедился: чем больше его узнавал кто бы то ни было,

тем сильнее попадал под обаяние его личности. Я не был исключением.

Я объяснил Константину Константиновичу, что, окончив учебный год, освободился и хочу помочь ему в сооружении планера. Это его обрадовало, и он предложил пойти в Петровский дворец, где Арцеулову был отведен для постройки большой зал на первом этаже. По дороге я узнал, что каркас фюзеляжа уже готов и надо делать крылья, рули, шасси и т. д.

Здание дворца еще пустовало. Только в правом одноэтажном крыле, заканчивающемся круглой башенкой, размещалась организация под названием «Научно-опытный аэродром*.

В зале, предоставленном Арцеулову, стояли почти готовый фюзеляж и столярный верстак с клееваркой.

После этого знакомства я со своим другом Леонидом Федоровским включился в работу.

Прошли осень и часть зимы, когда в один из воскресных предвесенних дней 1923 года Арцеулов решил опробовать конструкцию. Конечно, в это воскресенье мы были на аэродроме. Планер висел под потолком одного из ангаров. Обтянутый светло-желтым перкалем, он производил очень приятное впечатление.

Был яркий солнечный день. Поставив планер на лыжи, мы вместе с секретарем кружка «Парящий полет», моим другом Анатолием Жардинье, повели его на поле. Ветер дул в хвост, и это обстоятельство оказалось роковым. При сильном порыве крылья, нагруженные сверху, рухнули, прижав своими концами меня и Жардинье к земле. Огорченные, мы повернули назад, утешая себя тем, что было бы гораздо хуже, если бы крылья сложились в воздухе.

Через некоторое время я снова попал на Ходынк>, на этот раз на