Техника - молодёжи 1986-06, страница 61

Мы увидим. потом, как Данро,¹ услышав приближение этой страшной волны, выскочил из палатки и кинулся к правому дезинтегратору. Увидим, как вспышки разорвали темноту, как выстрелы пробивали бреши в надвигающейся волне, увидим, как песчаные волки разорвали периметр и подмяли палатки. А потом мы не увидим ничего больше — мачта монитора была повалена, втоптана в песок. Что я делал, когда вернулся туда, никто никогда не увидит. А я никому не расскажу об этом.

Но все это будет потом.

А тогда я стоял на вершине холма, не в силах пошевелиться, и смотрел на то, что осталось от лагеря. Я не знал, что же мне делать теперь.

И тут я краем глаза заметил движение. Животное было совсем рядом, в какой-то сотне метров от меня,—белый комок на фоне белого песка, и оно убегало. Я развернулся, но первый выстрел прошел чуть выше, а потом оно скрылось в какой-то впадине, и, хотя я еще часа два метался по окрестным пескам, стреляя наугад во все, что казалось подозрительным, я так и не сумел его настичь.

Я нашел его через двое суток. В какой-то сотне метров от водоема.Уже мертвого. Оно так и не сумело достичь водопоя.

Ему нужна была такая малость — всего лишь утолить жажду,— но мы стояли на пути к воде. Прогнать нас не удавалось, и оно не знало иных путей, кроме как убить нас. Потом, когда мы вплотную занялись изучением Эндема-VI, мы нашли много луоков — уж и не помню, кто дал им это имя. Они симпатичны, неприхотливы и легко приручаются. А их способность к психическому нападению развивается лишь в личиночной стадии, если личинка живет в естественных условиях. Поэтому оказалось возможным разводить их где угодно — вне Эндема-VI они не представляют опасности.

Но я их ненавижу.

И ненависть моя не ослабла за годы, что прошли с тех пор. Этой ночью, сидя в темной комнате в ожидании рассвета, я ненавидел их больше, чем когда-либо прежде. Потому что именно из-за них я навсегда потерял тебя.

Тогда, в пустыне, стоя над трупом этого существа, уже совершенно высохшим, почти невесомым, слушая, как шуршит под утренним ветром его псевдошерсть, я понял, что никогда больше не смогу вернуться к тебе. Оно стремилось к воде, всего лишь к воде, и ради этого оно готово было смести все на своем пути. Даже то, что не представляло опасности. Даже то, что могло помочь. Оно не знало и не желало знать иных путей к цели.

А ты, ты разве не их породы?!

Разве ты не отказывалась от любых уступок, считая, что это твое право — поступать со своей жизнью так, как ты считала правильным, не думая при этом, что тем* самым ты попираешь права других людей? Ты тоже стремилась к своему водопою и тоже знала лишь один путь к нему.

Это можно простить зверю, но я не мог видеть этого в человеке. Поэтому я больше не вернулся к тебе.

Тебя, конечно, это удивило. Ты даже запрашива

ла обо мне кадровый центр — я знаю, я cлышaл_i Ты посылала мне сообщения, они находили меня в тысячах парсеков от дома. Но я не читал их. Я старался убежать от всяких воспоминаний о тебе и о луо-ках,

И вот я здесь. Тут хорошо и спокойно, тут почти как дома. Тут можно наконец отдохнуть и собраться с мыслями. И решить, что же мне делать дальше со своей жизнью.

Но даже здесь меня настигла эта тварь.

Я снова услышал гудение и вскочил на ноги. Ничего во мне сейчас не фыло, кроме одного дикого первобытного желания — убивать!

Я открыл дверь, вышел в коридор и прислушался.

Гудение доносилось из холла. Я ни о чем не думал — ни о том, какой болван привез сюда л^ока, ни о том, какие могут быть последствия. Я обо всем на свете забыл, я снова почувствовал себя там, на Эндеме-VI, на вершине холма, когда эта тварь показалась в поле зрения.

Я должен был ее убить!

Стараясь ступать совершенно бесшумно, я подошел к двери в холл, немного постоял, прислушиваясь, затем рывком распахнул ее.

Но луока в холле не было.

У широкого окна, выходящего в сад, трудился робот-уборщик. Он опрыскивал стекло очистителем, затем манипуляторами сдирал образовавшуюся пленку и поглощал ее через раструб. Когда он сдвинулся с места, двигатель его загудел, точно так же гудят луоки. Только в захолустье можно довести робота до такого состояния.

Я прислонился спиной к косяку, вытер пот со лба. И вдруг почувствовал, что весь дрожу, что у меня зуб на зуб не попадает. Это же надо дойти до такого! Только подумать — совсем разладился, как этот вот робот. Его-то хоть можно еще отремонтировать, а меня? Я вытянул руки перед собой, несколько раз сжал и разжал кулаки. Закрыл глаза, сделал пять глубоких вдохов. Дрожь постепенно уходила и наконец затихла совсем. Робот все так же продолжал трудиться у окна, изредка издавая такое знакомое гудение.

Во мне вдруг что-то прорвалось, я увидел себя со стороны таким, каков я есть, и ужаснулся увиденному. Что это? Неужели это я? Как же я стал таким? Какое право я имел таким стать?

Ведь мы же люди. Мы же не неразумные твари. Мы должны стремиться понимать друг друга. Мы не должны сдаваться и отворачиваться. Я бежал от тебя, стремясь все забыть, выкинуть из головы, оставить навсегда в прошлом. Я тоже бежал к своему водопою — забвению. И не думал о том, какой ценой достигну его.

Так чем же я лучше тебя, чем я лучше луока?!

.„Сейчас уже день. Тихо и пустынно в этом доме, таком уютном и спокойном. Все уже давно разбрелись по окрестным лесам и вернутся только к обеду. Я остался¹ здесь один и никуда сегодня не пой-ДУ-

Я не уехал сегодня на рассвете, но завтра уезжаю. Не потому, что робот вернул меня к тем страшным воспоминаниям. Нет, от них все равно никуда не скрыться. А здесь — здесь лучше, чем в одиночной каюте в очередном трансгалактическом рейсе. Здесь хорошо и спокойно, здесь почти как дома.

Но здесь нет тебя.

57