Техника - молодёжи 1986-12, страница 36

три века назад именно на этом месте. Доля истины в этом, безусловно, есть. Но если подходить к такому доводу строго, то любой памятник архитектуры не может восприниматься вне связи с окружающей средой. А за минувшее время среда, что окружала некогда Сухареву башню, очень сильно изменилась. Достаточно посмотреть хотя бы на картину известного русского живописца Алексея Кондратьевича Саврасова, написанную им в 1879 году,— то есть чуть более ста лет назад. От тех одноэтажных строений, на фоне которых башня, конечно же, казалась выше и масштабнее, мало что осталось, что уж тут говорить об окружении трехвековой давности.

Здесь тогда проходила граница _% Москвы, земляной вал, который давным-давно снесен. Дальше, естественно, могли быть только леса, поля, овраги... Поэтому даже сама постановка вопроса об архитектурной среде в отношении башни не имеет смысла. Кроме того, с каждым годом становится известным все большее число случаев, когда для спасения памятников их приходится перемещать. Вспомним хотя бы пример с переносом уникальных памятников Древнего Египта из зоны затопления Асуанской ГЭС, где они, оказавшись на берегу искусственного моря, смотрятся, очевидно, иначе, чем прежде. Однако вопрос о несоответствии среды и не возникал, надо было просто спасти памятник. Да разве мало сейчас во всем мире, в том числе и в нашей стране, создается

архитектурно-этнографических музеев под открытым небом, куда специально свозятся наиболее характерные памятники, отражающие жизнь и быт народов. Заново реконструируются памятники, давным-давно разрушенные. Примером тому могут служить храм Баг-рата в Кутаиси — кафедральный собор, построенный в 1003 году и разграбленный турками еще в 1631 году, замок Тракай под Вильнюсом, возведенный в 80-х годах XIV века и до последнего времени находившийся в развалинах, и многие другие.

Некоторые оппоненты утверждают, что башню вообще нельзя восстановить, поскольку она строилась из старинного большемерного кирпича, который изготавливается теперь в очень ограниченном количестве, да и белого камня, пошедшего на ее украшение, почти невозможно сыскать. Каменоломни в Мячкове, под Москвой, практически выработаны, а в других местах добывается камень не такой белизны. Поэтому находятся специалисты, которые предлагают строительство башни отдать «на откуп» какой-нибудь иностранной фирме.

Что можно возразить им? Как-то раз довелось мне услышать поучительную историю. Руководитель одного крупного ведомства, беседуя с кандидатом на должность начальника подразделения капитального строительства, решил проверить его знания и опыт работы. И предложил ему представить свои соображения по строительству некоего условного объекта, а исход-

непосредственно под башней, но и вокруг нее, по существу, по всей площади сквера, причем и на ярус, и на два вглубь, если возникнет такая необходимость. На старом месте об этом и думать было нечего. Полезная площадь увеличивается таким образом с 1,5 тыс. кв. м, что имеет собственно башня, до 9—10 тыс. кв. м.

Проектом заинтересовалось Министерство морского флота СССР, оно готово взять на себя все расходы по восстановлению Сухаревой башни, а потом развернуть в ней Музей истории русского морского флота, который ныне размещается в здании церквушки на той же Сретенке. Кстати, в 1996 году исполнится 300 лет создания русского морского флота, начало которому положил Петр I. Проект вызвал интерес и у специалистов-градостроителей, когда в декабре прошлого года он обсуждался на совместном заседании бюро президиума правления Союза архитекторов РСФСР и президиума правления Центрального совета Всесоюзного общества по охране памятников истории и культуры. Все выступавшие практически единодушно отмечали творческий подход авторов к решению задачи.

Однако у идеи восстановления Сухаревой башни нашлись и противники. Какие же резоны приводят они? Одни, к примеру, полагают, что уж если восстанавливать башню, то только на старом фундаменте, в противном случае искажается, мол, первоначальный замысел зодчих, разместивших ее почти

ней палате, и в той палате печь худа, топить невозможно такожде ныне приходит зимнее время и за холодом от зимы жить тут невозможно...» В заключение они просили государя перевести их в слободы или в другое место.

Из преподавателей Школы наиболее известен Леонтий Магницкий, автор первой русской книги по арифметике, по которой учился Михаил Ломоносов, называвший ее «вратами своей учености». Кстати, именно через Сретенские ворота и вошел в 1731 году юный помор Ломоносов в Москву. В 1715 году Школу перевели в Петербург под названием Морской академии, впоследствии переименованной в Морской кадетский корпус, а в башню перебралась Московская адмиралтейская контора. До 1752 года при ней существовала Московская подготовительная школа Петербургской Морской академии.

В 1829 году в связи с прокладкой в Москву водопровода в восточной зале второго этажа башни установили чугунный резервуар на 6500 ведер мытищинской воды, которая подавалась с помощью паровых машин из Алексеевской водокачки, а из башни под естественным напором поступала в уличные фонтаны и бассейны. В 1859 году с расширением водопровода чуть больший по объему резервуар поставили на втором этаже в западной части башни. С вводом в действие в 1892—1893 годах Крестовских водонапорных башен вода в Сухареву башню перестала подаваться, а в начале 1900-х годов резервуары разобрали.

В январе 1926 года в помещениях башни обосновался Музей коммунального хозяйства — предшественник нынешнего Музея истории и реконструкции Москвы. Когда в 1933 году возник вопрос о сносе башни, архитекторы

М. М. Чураков и И. А. Фомин независимо друг от друга разработали два варианта расширения проезжей части вокруг башни за счет сноса угловых домов на Сретенке и Мещанской улице. Однако их предложения не были приняты. Сохранить выдающийся архитектурный памятник призывали архитекторы И. В. Жолтовский и А. В. Щусев, художник П. Д. Корин, писатель А. М. Горький... Несмотря на это, в апреле 1934 года башни не стало.

Фрагменты башни, которые удалось спасти, находятся в подклети Вознесенской церкви в Коломенском. Один оконный наличник оказался в Донском монастыре и ныне экспонируется там в Музее архитектуры.

Предложение о восстановлении Сухаревой башни впервые обсуждалось на президиуме Центрального совета ВООПИКа в июне 1978 года.

34