Техника - молодёжи 1987-08, страница 45
гона, на расчалках. Ездил он и на специальном «электроновозе», где чувствительная электроника транспортируется на воздушной подушке — пневматических амортизаторах. Возил советский торф за рубеж, декорации Большого театра, металлоконструкции из Югославии для строительства гостиницы «Космос» в Москве, а еще — красители, обувь, растворители, станки, нафталин, мясо... И всегда в срок, всегда без аварий. ...Пронзительно и долго гудят клаксоны. В чем дело! Никаких помех на дороге, может, Тарас приветствует пост ГАИ? — Здесь, в селе Яковлеве, в годы войны полегло много наших молодых ребят,— отвечает он на незаданный вопрос.— Вот памятник им. Мы всегда даем здесь сигнал. Ведь если бы не они, то и нас, может, не было бы. И жизни такой... Впрочем, одна авария у Бутрина все же была. Вообще он делит аварии на две категории: происшедшие по необдуманности и из-за непредвиденности. И когда его МАЗ на гололеде в Карпатах лег на бок в десяти метрах от горной пропасти, Тарас честно сказал себе, что промедлил с реакцией. К счастью, обошлось без повреждений и тем более без жертв. А других аварий у него просто не было. Но у дальнобойщиков они все же случаются. Тарас показывает мне место, где едва не разыгралась драма: два тягача «Совтрансавто» шли в Брест, а навстречу им — автобус с интуристами. Многие водители знают, как опасны самые первые капли начинающегося дождя, но вдвойне опасен листопад в сочетании с дождем. На мокрой дороге с коварными опавшими листьями, так легко вызывающими занос, автобус вдруг пошел юзом. Чтобы не допустить столкновения в лоб — ведь там люди едут! — один из дальнобойщиков взял влево, другой ушел вправо. Прицепы «сложились», как часто бывает при таком тоннаже и на скорости, и улетели в кюветы, но столкновения удалось избежать. Один из водителей получил легкую травму... Тарас спокойно рассказывает об этом, а я думаю об одном, непроизнесенном дополнении: если два экипажа, не сговариваясь, приняли одно-единственное решение: «лучше я, чем люди!»— то вся эта ситуация, выходит, тоже типична для облика дальнобойщиков, для их коллективного портрета. 42 Вторая, третья, четвертая заправочные станции. И каждый раз колонки обмотаны шлангами. То пожилая, то молодая заправщица вежливо или раздраженно-устало поясняет: солярки нет, и, когда будет, неизвестно. — А если бы у нас был срочный груз? — риторически спрашивает Тарас.— А если бы в баках было вдвое меньше топлива? Да мы бы уже сорвали график. И срывают, еще не добравшись до границы. Возле Смоленска останавливаемся набрать питьевой воды. Родник любовно обустроен, чеканная жар-птица подняла голову, будто проглатывая с удовольствием эту вкуснейшую воду. Но, к сожалению, на всех 1050 км от Москвы до Бреста таких благоустроенных источников всего два! А единственное место, где можно пообедать вкусно, быстро и без риска расстроить желудок,— дорожный ресторан «Русская быль» около села Красная Горка, где мы и обедаем, хотя по времени точнее было бы сказать — ужинаем. Что-то грустное видится в этом названии, неужели «былью» стала качественная национальная кухня, неужели тысячи и десятки тысяч водителей, проходящих ежедневно по этой трассе, обречены на вечную шоферскую сухомятку, на одни и те же варенные до синевы крутые яйца да вечные бутерброды?! То же самое и с кемпингами — вовсе не из-за опасений о сохранности дорогостоящего груза спят дальнобойщики в кабинах, на двухэтажных кроватях, а потому лишь, что количество мотелей и кемпингов мизерно и мест в них к вечеру, как правило, уже нет. Вот и ежатся весной, осенью, зимой водители тех машин, где в отличие от «Вольво» и «Мерседесов» нет автоматических печек, что включаются в установленное время и заботливо поддерживают заданную температуру; или же жгут дорогое топливо, гоняя двигатель на холостых оборотах, вопреки технике безопасности. И это — на любимой трассе Бутрина, что уж говорить, например, о дороге Москва — Воронеж — Ростов, которую и он, и я, и тысячи других водителей клянут за разбитое, латаное-перелатаное дорожное покрытие, узкую и потому высокоаварийную проезжую часть, необорудованные обочины и где почти нет кафе, гостиниц, кемпингов, а перебои с бензином и дизтопливом вызывают многотысячные скопления и грузовиков, и легковых автомобилей, что наносит колоссальный ущерб экономике страны лишними простоями. 4 Дождь усиливается. Дует сильный лобовой ветер. Тарас сожалеет, что после отпуска не успел поставить обтекатель — как правило, они самодельные, по инициативе самих шоферов ставятся на кабину, чтобы сгладить выступ между нею и фургоном, уменьшить «парус» и сэкономить топливо. Мы прикидываем: удалось наверстать полтора часа, но за счет некоторого пережога соляра. До Смоленска дошли за пять часов. Но у обоих одинаково тревожное ощущение: уже вечереет, а мы все никак не можем заправиться. Особенно неуютно на душе у всех путников, если предстоит остаться ночью с пустыми баками на трассе, бесконечной, как российские грандиозные пространства. Тарас то и де^о пэднимает вверх левую руку — приветствует встречных дальнобойщиков, как советских, так и венгерских, австрийских, итальянских, румынских, «бремен-ских музыкантов» из ГДР. «А как же, ведь это наши друзья!» — говорит он. И все они тоже приветствуют его, как будто знакомы лично. А вот манера дальнобойщиков здороваться с наступлением темноты рассчитана не на слабонервных: у каждого тягача включаются указатели левого поворота — так дальнобойщики шутят. Мы уже приближались к Минску, когда датчик топлива съехал почти к нулю, а Бутрин, просушив зеркала заднего вида электрообогревом, стал все чаще поглядывать на две пары задних скатов, средний и задний мосты. Пояснил, что вообще при езде на этих 18-колесных машинах нужно особенно тщательно следить за поведением задних скатов — j j |
